Концепция новой России
и задачи национального движения русской интеллигенции

Александр Севастьянов

(Десять тезисов. Доклад на ежегодной конференции по интеллигентоведению. Иваново, 2001)

Стратегические и тактические задачи выхода из затянувшегося кризиса требуют в первую очередь ясной концепции развития Новой России. Такой внятной концепции, новой и вместе с тем адекватной современной реальности, сегодня нет. Незрелость, нечеткость идеологии – главная причина политических неудач России за все последние годы.

В качестве исходной модели предлагается концепция под названием «Национал-демократия». Вот ее основные постулаты.

1. Восстановление в России капиталистического способа производства, частной собственности и частнокапиталистической эксплуатации – есть результат естественных и необратимых социально-экономических процессов, развернутых в России за последние сто с лишним лет. Этот результат не может быть изменен по чьему-либо произволу.

2. Основой произошедших перемен явились глубокие, «тектонические» изменения в социальной структуре населения России. Промышленный переворот, завершившийся в России в 1890-е гг., и последующая индустриализация вызвали к жизни, за счет интенсивного раскрестьянивания, стремительный рост рабочего класса и еще более стремительный – интеллигенции, составлявшей по последней дореволюционной переписи – лишь 2,7%, но составившей в середине 1980-х гг. уже около 30% занятого населения. Именно эта социодинамика и создала к концу ХХ века условия для окончательного разрыва России с феодальным прошлым и перехода к свободному рынку. Мы, наконец, пережили собственную буржуазно-демократическую революцию, оставленную, казалось, в далеком Феврале 1917 г. Откуда она вдруг взялась в 1990-е?

Известно, что к революции ведет конфликт между производительными силами и производственными отношениями. Так было и на этот раз в России. В чем это выразилось? А вот в чем.

3. Главной производительной силой в ХХ веке стала наука. Ее носитель и создатель – интеллигенция. Но ее собственником в СССР было государство (читай: КПСС), опиравшееся на строй, который лучше всего охарактеризовать как социал-феодализм. Интеллигенция при этом строе не владела произведенным ею продуктом. Его забирала партия весь без остатка, а потом платила интеллигентам «зарплату» наравне с водителями грузовиков и автобусов, а то и меньшую. Ясно, что интеллигенция (треть населения страны – наиболее образованная и активная!) в целом была настроена против власти партии, против «государства рабочих и крестьян», в котором она третировалась как некая «прослойка», как нечто социально третьесортное.

Были, разумеется, и иные мотивы противостояния, духовного порядка.

Интеллигенция (в том числе партийно-номенклатурная), приверженная, в силу своей природы, ценностям буржуазной демократии и научившаяся чувствовать свои корпоративные, а точнее – классовые интересы, стала основной движущей силой преобразований. Опорой для той части КПСС, которая, во многом из личных своекорыстных целей, сделала ставку на Перестройку и стала разрушать основы отжившего строя.

Интеллигенция поначалу поверила в возможность преобразования Советской власти в новый, более приемлемый для нее общественный строй. Однако глава Совмина Николай Рыжков, своим указом 29 декабря 1989 года запретивший деятельность только-только начавших расцветать издательских, медицинских, педагогических кооперативов, наступил на горло именно интеллигенции, разрушил ее надежды и бесповоротно обрек тем самым Советскую власть на гибель.

В СССР не было ни класса буржуазии, кровно заинтересованного в крушении феодализма (в нашем случае – «социал-феодализма»), ни так называемого «третьего сословия», традиционного лидера буржуазно-демократических преобразований. Роль последнего взяла на себя именно интеллигенция, впервые в истории ощутившая себя не только мозгом и не просто инструментом революции, а одновременно тем и другим. Поразительно, но всевластная и всепроникающая КПСС, располагавшая полнотой мощи всех советских денег, армии, КГБ и МВД, оказалась бессильна перед общественным мнением и силой новых идей. (То и другое – детище именно интеллигенции.)

Сегодня, составляя в России не менее четверти занятого населения, интеллигенция является главным гарантом необратимости перемен. Показательно, что по подсчетам социологов, в 1996 году за Зюганова, то есть за скромные, но стабильные социальные гарантии, проголосовала лишь одна треть интеллигенции, а две трети – за Ельцина и Явлинского, то есть против возврата к социал-феодализму, дарующему вышеуказанные гарантии.

4. Буржуазно-демократическая революция 1991–1993 гг. во многом оправдала надежды своей главной движущей силы – интеллигенции.

Именно интеллигенция, получив возможность легально заняться частным врачебным, педагогическим, научным, издательским и другим бизнесом, поставляет сегодня кадры буржуазии, особенно крупной и средней, связана с нею тысячью нитей родственных, дружеских, деловых, политических отношений.

Именно интеллигенция добилась самого необходимого условия своего полноценного существования – демократических свобод (слова, печати, собраний, совести, союзов и т. д.). Это весьма специфические, «классовые» блага, предельно высоко ценимые интеллигенцией и достаточно низко – другими категориями населения.

Именно интеллигенция осуществила немыслимый, невозможный еще недавно взлет к высотам государственного управления. Если учесть, что при Горбачеве на «судьбоносной» XIX конференции КПСС представители науки, просвещения и культуры составили менее 9%, если на Съезде народных депутатов их стало всего лишь 27,4%, то сегодня в Государственной Думе представителей рабочих и крестьян практически нет вообще (не считая Василия Шандыбина), а все депутаты – именно представители интеллигенции. Колоссально выросла роль экспертов при всех ветвях власти. Без них не принимается ни одно решение.

Именно интеллигенция, десятилетиями вбиравшая в себя лучшие силы народа, является сегодня главным человеческим ресурсом – наиболее творческим, энергичным, образованным, передовым, продуктивным, динамично развивающимся – для выхода страны из кризиса. Именно интеллигенция обоих секторов экономики – государственного и частного – должна стать главным объектом политической работы любой партии, любого политика, смотрящих в будущее.

Правомерно спросить: если свершившаяся революция была по своим движущим силам революцией интеллигентской, если пришедший на смену социал-феодализму строй есть строй торжества менеджеров и экспертов, если духовное бытие интеллигенции так разительно переменилось к лучшему – то почему же ее материальное положение в целом так невзрачно, ее социальное существование так эфемерно и непрочно, а оценка происходящего столь критична? Почему она уезжает?

5. Альтернативы капиталистическому развитию России не было и нет не только по причине структурных перемен в составе населения. Как показала история, построение социализма в одной стране за счет ее внутренних ресурсов вообще проблематично, ибо решение социальных проблем в этом случае происходит путем скрытого перераспределения созданной прибавочной стоимости, путем перекладывания доходов из кармана своего «сильного» в карман своего «слабого». СССР, где все это происходило за счет подавления предпринимательства и жестокой эксплуатации интеллигенции, являющейся в век НТР основной тягловой силой производства, – только частный случай.

Не так решают свои социальные проблемы, скажем, страны «Большой Семерки», выплачивающие своим безработным, инвалидам, пенсионерам и малообеспеченным лицам такие пособия, которые у нас нельзя заработать и за полгода. Но это происходит не за счет обирания национальных предпринимателей и национальной интеллигенции, а благодаря негласной политике «национал-социализма», то есть социализма лишь для своей нации, осуществляемого за счет нещадного ограбления других наций. Здесь, как видим, тоже происходит перераспределение средств, но на сей раз – из кармана чужого «слабого» в карман своего «сильного», благодаря чему обретается корм и для своих «слабых». Все, что развитые страны вкладывают в свою социальную сферу, они отнимают у нас и у таких, как мы. Кажется, это положение вещей никто, кроме меня, не осмеливается называть национал-социализмом, подбирая более «пристойные» названия, но они не меняют сути дела.

То, что Гитлер мечтал сотворить для немцев силой оружия и примитивного рабовладения, его удачливые ученики сотворили чисто экономическими и идеологическими методами, не прибегая к прямым завоеваниям. Их успехи от этого не стали менее впечатляющими и завидными. XX век продемонстрировал однозначно: действенный, внутренне непротиворечивый «социализм» возможен лишь как «национал-социализм», венчающий историю развития передовых капиталистических стран – пусть даже к неудовольствию всех остальных.

Но до такого «национал-социализма» надо дорасти, надо предварительно обрасти «экономическими мышцами». Надо выйти в «передовики капиталистического производства». История учит, что путь к подобному господству лежит через политику «опоры на собственные силы», через этап диктатуры национального капитала, через национал-капитализм. То есть капитализм, патронируемый, но и контролируемый, регулируемый национальным государством. (Примеры сегодня: Китай, Вьетнам.)

В России, увы, пока правит бал капитализм не национальный, а колониальный, компрадорский. Несущий всему населению страны, всем аборигенам, не занятым непосредственно в компрадорском бизнесе, – абсолютное и относительное обнищание, утрату стабильности и жизненных перспектив. Интеллигенция, по определению раньше и лучше других постигающая реальность, реагирует на нее вполне адекватно, то есть – критически. Не предвидя лучших времен, она даже покидает нашу страну.

Но перемена к лучшему в положении российских интеллигентских масс и, соответственно, социального самочувствия интеллигенции должна произойти в недалеком будущем. Это связано с начавшимся переходом от колониального, компрадорского капитализма (во всей многоликости его проявлений) – к национал-капитализму, который, таким образом, становится жизненной задачей национальной интеллигенции.

6. Вполне понятно, что на таком базисе, как национал-капитализм, может вырасти только такая надстройка, как национал-демократия. То есть, демократия, ограниченная по национальному признаку.

На практике это означает, что равенство прав гражданина и негражданина России в любой области жизни и деятельности (в том числе предпринимательской) становится невозможным. Более того, приобретение российского гражданства также становится проблемой для определенных категорий жителей не только Земли, но и самой России.

Примеры подобного государственного устройства имеются в достаточном количестве не только среди развивающихся стран, но и среди таких уже вполне развитых стран, как ФРГ или Израиль. (Еще старая марксистская «Философская энциклопедия» указывала: «Национальной демократии государство – государство переходного характера, возникающее в процессе национально-освободительной революции в современную эпоху и опирающееся на классовый союз движущих сил этой революции; форма государственного развития стран, завоевавших политическую независимость в результате распада колониальной системы империализма, которая обеспечивает дальнейшее развертывание, углубление и доведение до конца национально-освободительной революции».)

7. Итак, задачи элементарного выживания масс отечественной интеллигенции естественно трансформируются в патриотические задачи. Позиция содействия отечественному народному хозяйству перестает быть красивой позой и превращается в осознанную необходимость. Дальнейшее постижение ценностей национализма – только вопрос времени. Ибо переход от абстрактных (советского периода) идеалов капитализма и демократии к конкретным задачам национал-капитализма и национал-демократии диктуется самой жизнью конкретного класса в конкретной стране и в конкретное время. А именно – интеллигенции в России сейчас.

Умственные усилия начинающего патриота неизбежно приводят его рано или поздно к осознанию простой истины: «Нация первична, государство – вторично». Не будет сильной, здоровой, многодетной, богатой государствообразующей нации – не будет и сильной процветающей страны.

Государствообразующая нация России – русские. Это факт, легко устанавливаемый историей и социологией.

Дальнейшее понятно. Естественная эволюция русского патриота (в норме, разумеется) преобразует его в русского националиста. Интеллигент – не исключение.

8. Очевидно, что решение стратегически первостепенной задачи смены колониального типа капитализма на национальный в России связано с изменением политического режима; с резким усилением роли государства; с совершенствованием системы управления страной; со сломом сопротивления компрадорской буржуазии и связанных с нею слоев; с адекватной реакцией на неизбежное обострение отношений с развитыми странами, заинтересованными в сохранении режима компрадоров; с мобилизацией внутренних сил и ресурсов, особенно человеческих; с мощной идеологической, пропагандистско-агитационной кампанией.

В условиях, когда ради противодействия режиму компрадоров нужно мобилизовать, консолидировать одну часть населения, распропагандировать другую, нейтрализовать третью и дезориентировать, идейно разоружить и разгромить четвертую, – в этих условиях роль идеологии, значение централизованной, организованной, плановой пропаганды и агитации велики как никогда. А значение и востребованность национальной интеллигенции резко возрастает.

9. Положение осложняется тем, что русский народ в целом и русская интеллигенция в частности подверглись сильнейшей денационализации. Однако сегодня уверенно можно сказать, что в России все шансы на перспективу имеет национальный принцип объединения, вырвавшийся из-под векового забвения и запрета и уже проявивший себя на просторах бывшего СССР в полном блеске. Поочередно его приняли, на вооружение и сделали определяющим, конституирующим для своих стран – прибалты, армяне, грузины, <…> – все бывшие республики Советского Союза (кроме Белоруссии) по всему периметру России выстроили не просто национальные, но именно этнократические государства, и только мы пока еще отстаем.

Но очередь доходит и до нас, русских. Процесс идет не слишком быстро: у русской нации как ни у какой другой, оказались сбиты национальные ориентиры. В 1986 г., по опросам, лишь 17% русских осознавали себя как «русские» и еще 5% – не знали, как определиться, между тем как 78% считали себя «советскими». (В то время как 90% эстонцев твердо знали, что они – «эстонцы».) Эта чудовищная степень денационализации русских имеет свои конкретные и ясные причины. Но сегодня действие этих причин либо ослаблено, либо вовсе сведено на нет.

Надо помнить, что с 1991 года Россия – не СССР: это полиэтническая, но мононациональная страна, где русские составляют до 85% населения (с репатриантами – поболее).

Любой непредвзятый взгляд замечает стремительный рост русского национализма. По утверждению социологов, сегодня уже 45% русских считают себя «русскими» (за пятнадцать лет этот процент вырос на 28 пунктов!), только 28% – «россиянами» и лишь 16% – «советскими людьми» (совокупность «россиян» и «советских», т. е. не национально, а граждански ориентированных лиц, на 34 пункта понизилась по сравнению с 1986 годом!). Красноречивые цифры говорят сами за себя. Процесс обретения национальной идентичности, то есть, собственно, процесс становления нации, восходит у нас, русских, по гиперболе. Он далеко не закончен, но перелом уже произошел.

10. К чему в политике должен стремиться русский интеллигент, какой строй сознательно утверждать и строить? Это должно быть русское национально-демократическое государство по форме и технократическое общество по содержанию.

Надо ясно и четко осознать и обозначить приоритеты. Для прорыва в постиндустриальное общество, для занятия в нем командных высот государство Россия должно определить как привилегированный (и правящий) класс – технократию, и все усилия народа направить на создание ей оптимальных условий для творчества.

Нельзя забывать ни на минуту, что главная производительная сила современности (и обозримого будущего тоже) – это наука. Уже сегодня она кормит, одевает и духовно обеспечивает человечество, в том числе рабочих, крестьян, военных и гуманитариев. А наука, в т. ч. технологии, – в головах технократов.

Поэтому крестьяне должны кормить технократов, рабочие – делать для них необходимую продукцию, военные – защищать их, гуманитарии – развлекать, дарить духовные импульсы, будить творческую мысль, предприниматели – вкладывать в них деньги. Все это стократ окупится для каждого! (Убедительный пример: уже сегодня доход США от торговли патентами и лицензиями в 2,3 раза выше, чем от торговли товарами, и эта пропорция растет.)

Надо заставить все сословия и классы понять необходимость первоочередного обеспечения именно технократов всем лучшим, что у нас есть, убедить в естественности их привилегий и прерогатив. Это – и только это! – подхлестнет эволюцию, направит ее по верному пути.

Итак, основной акцент государство должно делать на развитии не столько непосредственно производственной базы, сколько науки (фундаментальной и прикладной). Это первая необходимость первой очереди.

Вторая необходимость первой очереди – дотирование сельского хозяйства в объемах, обеспечивающих национальную безопасность.

Соответствующей должна быть социальная политика, планомерно преобразующая пропорции социальных страт в сторону увеличения классов интеллигенции и крестьянства, в том числе фермерского, за счет сокращения рабочего класса. В противном случае возникает угроза массовой безработицы и прогрессирующей депопуляции русского народа. Что может обессмыслить всю «русскую перспективу» вообще.

Ясно, что эффективной такая политика может быть только в условиях относительно замкнутого хозяйственного цикла. В том числе потому, что иначе утечка мозгов, уже принявшая характер национального бедствия, будет расти, лишая страну и нацию каких-либо шансов на выживание в XXI веке. Это – одно из наших главных зол, опасность которого пока недооценена правителями России. Построение национального русского государства полностью коррелирует с задачей создания относительной (неполной) автаркии по принципу «опоры на собственные силы».

Многочисленные социальные и политические необходимости, проистекающие из вышеописанной парадигмы, перечислять здесь нет возможности.

Следует лишь поставить вопрос о том, какая доля произведенного технократами продукта, в т. ч. интеллектуального, должна оставаться в собственности производителя и каким должен быть механизм, распределяющий этот продукт между производителем и бюджетом государства. Но этот вопрос не имеет чисто теоретического разрешения, поэтому здесь я ограничусь лишь его постановкой и напоминанием: Новая Россия не имеет права повторить в этом вопросе роковую ошибку старой, Советской России.

http://www.sevastianov.ru/intelligentsiya-dvizhuschaya-sila-natsionaljnoy-revolyuts/kontseptsiya-novoy-rossii-i-zadachi-natsionaljnogo-dvizheniya-russkoy-intelligentsii.html