ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И ВЛАСТЬ: ПАРАМЕТРЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Барбакова К.Г., Горева О.М.

В конце XIX – начале XX веков на страницах социологической литературы появился термин «интеллигенция» и началось активное обсуждение вопроса о статусе и роли интеллигенции в обществе. Почему именно в этот период, а не раньше? Прежде всего, потому, что на этом историческом этапе формируется новый социальный слой общества – интеллигенция, слой людей, профессионально занятых умственным трудом, для которых умственный труд становится единственным источником дохода и, следовательно, существования.

Интеллектуальная часть господствующего класса, выполняя функцию организации, сохранения и развития опыта, как в области знания, так и в области чувств, по своему социальному положению, по своим интересам ничем не отличалась от остальной части господствующего класса. В действительности, они представляли таких же рабовладельцев или феодалов, владели несметным количеством рабов и крепостных крестьян, как и остальная часть господствующего класса. То же самое можно сказать и о незначительной части светских интеллектуалов того времени, которые ни по сущности, ни по социальному положению так же ничем не отличались от всех остальных представителей господствующего класса.

Образование и умственный труд не являются определяющими признаками при отнесении людей к интеллигенции как определенной социальной группе. Необходимо, во-первых, чтобы у них не было частной собственности на средства производства, как основы эксплуатации и источника доходов; во-вторых, их существование базировалось бы на основе умственного труда. Следовательно, лишь определенный уровень исторического развития духовной деятельности, непосредственное взаимодействие ее с материальным производством «конституирует интеллигенцию как особую группу в структуре общества» [1]. Вместе с тем начинают расширяться и рамки духовного производства, ибо уничтожение юридической зависимости субъекта данной деятельности компенсирует его идеологическое воздействие на сознание масс. С развитием промышленности, с внедрением машинного производства стал необходимым более квалифицированный производитель, для воспитания и обучения которого нужны были работники умственного труда. Спрос на умственный труд стало предъявлять и материальное производство с появлением тенденции превращения науки в непосредственную производительную силу, тенденции, возникшей в процессе перехода техники на этап машинного производства.

Таким образом, капиталистический строй расширяет границы применения умственного труда настолько, что функции его уже не могут выполняться только за счет интеллектуальной части господствующего класса. Более того, функции умственного труда становятся настолько общественно необходимыми и общезначимыми, что создаются массовые профессии умственного труда, исполнители которых могут существовать только за счет данной профессии. Следовательно, именно на этом историческом этапе возникает уже определенная социальная группа людей, профессионально занимающихся умственным трудом и для которых он служит единственным источником существования. Эту группу и стали называть интеллигенцией.

Появление интеллигенции, как самостоятельной социальной группы, естественно, предопределило возникновение проблем роли этой интеллигенции в обществе, взаимоотношения ее с основными классами капиталистического строя – пролетариатом и буржуазией. Интеллигенция обязана, как и пролетариат, своим происхождением капитализму. «Характерную черту капиталистического способа производства», – писал К.Маркс в «Капитале», – «составляет как раз то, что он отрывает друг от друга различные виды труда, а стало быть, разъединяет также умственный и физический труд – или же те виды труда, в которых преобладает та или иная сторона, – и распределяет между различными людьми. Это, однако, не мешает материальному продукту быть продуктом совместного труда всех этих людей, или что тоже, – не мешает продукту их совместного труда овеществляться в материальном богатстве; с другой стороны, – это разъединение нисколько не мешает также и тому, что отношение каждого из этих людей в отдельности к капиталу неизменно остается отношением наемного работника, отношением производительного рабочего в этом специфическом смысле» [2]. Следовательно, К. Маркс подчеркивает не только единство хронологических рамок носителей умственного и физического труда, но и их внутреннее единство, то есть общую природу и экономическую сущность. Итак, при капитализме у работников физического и умственного труда общая главная черта – отсутствие частной собственности на средства производства, продажа своей рабочей силы рук и головы капиталисту, качество наемного труженика, то есть единая экономическая сущность, настолько единая, что, подчеркивая специфику, К. Маркс и Ф. Энгельс объединяли их в понятие «пролетарий», правда, беря при этом категорию «пролетарий» в кавычках. В «Капитале» читаем: «Под «пролетарием» в экономическом смысле следует понимать исключительно наемного рабочего, который производит и увеличивает «капитал» и выбрасывается на улицу, как только он становится излишним для потребностей возрастания стоимости «господина капитала» [3]. Дает ли основание это единство экономической сущности работников умственного и физического труда при капитализме объединить их в единый класс? Конечно, нет. Дело в том, что при единой экономической сущности, содержание их далеко не идентично.¹ Различны у них характер труда, роль в процессе производства, оплата их труда, следовательно, положение, осознанные интересы и происхождение.

Поль Лафарг в работе «Социализм и интеллигенция» писал о том, что буржуазия может увеличивать свое богатство, постоянно развивая производство. Буржуазия все превратила в товар, даже умственные способности продаются и покупаются. При этом, «умственные способности, став товаром, должны испытать и, действительно, испытывают судьбу всякого другого товара... Когда на трудовом рынке химиков и инженеров много, цена инженеров и химиков понижается» [4].

На первых этапах развития капитализма на трудовом рынке еще мало инженеров и химиков, журналистов и педагогов. Естественно, что и цена их велика. Отсюда возникает несколько привилегированное положение, которое создает видимость общности их интересов с интересами буржуазии, а не пролетариата. От конкретной степени заинтересованности капиталистического государства в определенной части интеллигенции зависит та или иная мера их материального и морального благополучия. Пока существует буржуазия – существует капитализм, создающий особые условия для определенной части интеллигенции, в которой господствующий класс нуждается, как в проводнике своих идей и методов. По мере того, как капитализм все более и более отнимает самостоятельное положение у интеллигенции, превращает ее в зависимого наемника, грозит понизить ее жизненный уровень, растет другая часть интеллигенции, которая осознает единство своей сущности, своей природы с сущностью пролетариата, интересы которой, отражая это единство, сближаются с интересами пролетариата. С развитием буржуазного общества эта пролетарская интеллигенция растет количественно и, осознавая свои подлинные интересы, оформляется в решающую силу внутри всей социальной группы – интеллигенции. При этом возникает особый вид интеллигенции, которая фактически является «неимущим» слоем общества, то есть не владеющим частной собственностью на средства производства, в этом отношении по сущности является пролетарской интеллигенцией, ибо экономические и политические их реалии очень близки характеристиками существования пролетариата.

Процесс становления интеллигенции как самостоятельного социального слоя прошел, как и процесс формирования пролетариата, две важнейшие фазы: развитие «слоя в себе», превращая его в «слой для себя». Хотя интеллигенция так же, как пролетариат, обязана своим происхождением, существованием развитием капитализму, переход ее из «слоя в себя» в «слой для себя» был более продолжительным, чем превращение пролетариата из «класса в себе» в «класс для себя». На первый взгляд, этот факт представляется несколько парадоксальным, ибо интеллигенция сыграла значительную роль в росте классового самосознания пролетариата, в выработке позиции его как «класса для себя». Здесь интеллигенция сознательно оформила то, что понимал, интуитивно чувствовал и, правда, еще неорганизованно выражал пролетариат. Фактически, она лишь помогала осознать то, что уже назрело внутри пролетарского движения.

Следовательно, оформление интеллигенции в «социальный слой для себя» означало осознание ей единства своих подлинных интересов с интересами пролетариата, осознание общности экономической сущности своей с экономической сущностью пролетариата. Естественно, что этот процесс становления самосознания интеллигенции являлся весьма длительным. Начавшийся в 70-х годах XIX века, он еще не закончился и сегодня, хотя на страницах российской социологической печати неоднократно обсуждалась проблема направленности деятельности интеллигенции.

Н.К. Михайловский еще в конце XIX века писал о том, что русской интеллигенции стыдно идти в ногу с буржуазией, потому что ей, этой интеллигенции известно то, что не было в свое время известно интеллигенции европейской. «Мы не можем призвать к себе буржуазию не то что с энтузиазмом, а даже просто, без угрызений совести, ибо знаем, что торжество ее равносильно систематическому отобранию у народа его хозяйственной самостоятельности» [5].

Противоположность буржуазии и интеллигенции стала в России исторически осязаемой, следствием чего явился вопрос: с кем Вы интеллигенция? Вследствие того, что становление интеллигенции в России происходило в период уже обозначившихся четких позиций ее в системе буржуазных отношений, в России процесс становления самосознания интеллигенции и оформления ее как самостоятельной социальной группы совпал. Большую роль в этом процессе играла развернувшаяся борьба пролетариата. Поэтому проблема интеллигенции, ее функций звучала здесь особенно остро... даже термин «интеллигенция» возникает впервые в русской социологической литературе.²

Динамику ментальности российской интеллигенции детально проанализировал еще в 1994 году вице-президент РОС, д.с.н., профессор Н.Е. Покровский в докладе на международной конференции «Культура и революция. Русская цивилизация до, во время и после советской эры» в Орегонском университете (США). По его мнению, интеллигенция представляет собой общественный слой, большую группу людей, главным занятием которых является продуктивная умственная деятельность, рассматриваемая в широком нравственном контексте. Для данной социальной группы нравственные поиски стали своего рода социальным предназначением. Н.Е. Покровский подчеркивал, что интеллигенция – понятие чисто российское, не имеющее прямых параллелей в иных культурах [6].

Общеизвестно, что русская революция 1917 года была детищем российской интеллигенции. Революция им представлялась как существенный переворот от господствующей социальной системы, как очищение от старых ценностей, от «распутинщины», как создание нового, направленного на благополучие народа, государства. Но реальностью стал быстро укрепившийся в Советской России бюрократически-тоталитарный режим, который фактически интеллигенция, не ведая того, что творит, привела к власти. При этом советский строй по инерции унаследовал в определенной мере просветительский и гуманитарный характер дореволюционной культуры.

Изначальный нравственный мир русской интеллигенции сохранялся как воспоминание, как историческое прошлое, но в то же время, как существующая система ценностного отсчета, как образец. Роль таких нравственных ориентиров, принципов в жизни общества огромна.

К сожалению, в современной России «удачливые» интеллигенты отходят от своих прежних занятий. Материальный успех приходит к ним не столько по профилю высокого профессионализма, сколько в системе удачного менеджмента, выбора партнеров, поиска рынков сбыта и т.д. Происходит, как подчеркивал Н.Е. Покровский, «перерождение» российской интеллигенции, превращение ее в присущую Западу группу интеллектуалов.

Таким образом, уничтожается основная социальная функция интеллигенции – аккумуляция нравственного сознания и нравственной деятельности.

Фактически мир «излишней» нравственности, созданный российской интеллигенцией XIX и начала XX веков, в превращенной форме сохранившийся даже в условиях тоталитарного строя, в настоящее время теряет свою социальную основу и нравственную устойчивость [6].

Более тридцатилетнее изучение проблемы становления, развития и направленности деятельности российской интеллигенции показало, что на современном этапе существования российского государства происходит перерождение интеллигенции, к которой относят себя не только ученые, литераторы, журналисты, но и субъекты властных структур всей системы российского управления. Не обладая способностью критического осмысления своих действий и в связи с этим взятием на себя ответственности за благополучие народа и страны, властные структуры всех уровней абсолютизировали свое мнение по поводу перспектив и субъектов развития общества, считая, что именно они владеют истиной в последней инстанции.

Все вышеизложенное подтверждает тот факт, что одним из основных и достаточно тревожных процессов, наблюдаемых в настоящее время, является процесс размывания интеллигенции. Этот процесс идет по следующим направлениям.

Первое связано со становлением новой российской государственности, в ходе которого многие представители интеллигенции уходят во властные структуры, переставая быть собственно интеллигенцией, становясь чиновничеством, бюрократией, номенклатурой. Второй путь «ухода» интеллигенции вызван тем, что в условиях перехода к рынку, в связи с резким падением уровня зарплаты в госсекторе экономики, не имея возможности обеспечить себя, семью материально, многие представители интеллигенции меняют профессию, идут в коммерческие и т.п. структуры, то есть уходят из сферы интеллектуального труда. Третье направление – это внешняя эмиграция, отъезд за рубеж специалистов, ученых, писателей, деятелей культуры и т.д., то есть речь идет о потере страной талантов, умения, профессионализма, компетентности. Последствия этих процессов чрезвычайны – разрушение интеллектуального нравственного фонда России, тем самым переход ее на многие годы назад.

С одной стороны, названные тенденции и пути «ухода» интеллигенции являются следствием экономических и политических преобразований в нашей стране, в ходе которых идет формирование новой социальной структуры, появляются новые социальные слои и группы, вбирая вчерашних «бюджетных» интеллигентов. Это процесс объективный, воспрепятствовать ему невозможно. В то же время настораживают некоторые «антиинтеллектуальные» и «антинаучные» мнения и настроения, складывающиеся в обществе и государственной политике.

Для российского общества и российского государства последние десятилетия XX и начало XXI вв. были годами тяжелого и затяжного кризиса. Они характеризовались не только увлечением политическими проблемами, но и явным конфликтом нравственных позиций определенной части интеллигенции (интеллигентной) и новых экономических реформ. Кризисные отношения в обществе усугубились крушением национальной экономики и полным распадом потребительского рынка. Бедность, которая была серьезной проблемой еще во времена перестройки, резко возросла в постперестроечном периоде как результат сокращения выпуска отечественной продукции и общего повышения цен. Произошла фактическая дифференциация общества. 10 % населения представляют олигархическую элиту с невероятными даже для Запада миллиардными доходами. По данным статистики, 30 % населения находится за чертой бедности, а социологические исследования эту цифру удваивают.

Во главе современного Российского государства должны быть интеллигентные руководители, для чего необходимо повсеместное привлечение интеллигенции во властные государственные структуры.

Список литературы

1. В.Л. Конев. К вопросу о социальной природе интеллигенции. - Новосибирск,1974. - С.17.

2. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.26.

3. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.23.

4. Лафарг П. Социализм и интеллигенция. – СПб, 1906. – С.12.

5. Михайловский И.К. Записки современника (1881-1882) Полн. собр. соч., т.5, изд. 4-е, СПб. - С. 543.

6. Покровский Н.Е. Доклад на Международной конференции «Культура и революция. Русская цивилизация до, во время и после советской эры» в Орегонском университете (США), 1994.

http://refdb.ru/look/1566057-p5.html