ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И НАЦИЯ

Александр Севастьянов

Есть русская интеллигенция!
Вы думали, нет? Есть!

А. Вознесенский

Есть единственная в мире страна и единственный народ, судьбу которых каждый русский имеет право и должен решать в соответствии со своими убеждениями и с использованием любых доступных средств – от пишущей машинки до автомата Калашникова. Эта страна – Россия. Мы, русские люди, родились здесь на земле своих предков и несем за нее ответственность перед потомками.

Еще недавно, каких-нибудь четыре года назад, я не задумывался над этим, был настроен куда более «всемирно», даже выдвигал лозунг: «Интеллигенция всех стран – соединяйся!» Этакий интеллигентский интернационал.

Однако происшедшие на наших глазах события ничего не оставили от моего прекраснодушного идеализма. Я, как и большинство моих соотечественников, убедился: борьба за мировое господство не прекратилась после односторонней капитуляции СССР, а вступила в новую фазу. Россия же наша оказалась в положении жертвы. И вся мировая проблематика рядом с этим фактом показалась мне ничтожной и ненужной. Жестокий урок!

Судьба национальной интеллигенции всегда намертво связана с судьбой страны, нации. Судьба грузинской интеллигенции – с Грузией, эстонской – с Эстонией. Судьба русской интеллигенции – с судьбой России.

Национальные интеллигенции бывших советских республик подали нам хороший пример, напомнили о том, как нужно относиться к своей стране, своему народу. Однако среди народов СССР единственная, быть может, интеллигенция, полностью дезориентированная за годы советской власти как в социальном, так и в национальном отношении, это – именно русская интеллигенция. Ей предстоит заново обретать эти ориентиры, заново находить свое место среди различных классов и различных национальностей России.

Проблема идентификации важна для всех. Каждому нужно уметь определить свое место в обществе. С позиции только «общечеловеческих ценностей» это сделать невозможно. Поделюсь своим рецептом. Он прост.

В конфликте (гипотетическом) между землянами и инопланетянами я однозначно займу сторону землян, какой бы расы они ни были. Потому, что я землянин.

В конфликте рас я займу сторону белой расы, невзирая на то, какими нациями она представлена. Потому, что я белый.

В конфликте наций я встану на сторону русских, какой бы социальный слой ни предстал в их лице. Потому, что я русский.

Однако я буду с русской интеллигенцией и верхними классами против русских рабочих и крестьян, случись у нас опять социальная война. Потому что я потомственный дворянин и интеллигент.

Вот и все.

Не дай бог, конечно, перепутать и в войне миров защищать, к примеру, только свою нацию. Это будет значить, что я просто идиот.

Но не дай бог перепутать и в другую сторону и в борьбе наций встать на позиции «общечеловеческие»: это будет значить, что я такой же идиот, только с обратным знаком.

Сегодня Россия переживает последствия именно конфликта наций: русским нанесено тяжелое поражение. Это факт. Вызов брошен, и я знаю свое «место в окопе».

Впрочем, речь ведь не обо мне, а о русской интеллигенции. Как она выглядит сегодня в социальных и национальных координатах?

НА ДВА ФРОНТА

ЛЕТ СТО тому назад о положении интеллигенции, находящейся между гнетом самодержавной власти и пучиной народной ярости, было принято говорить: «Между молотом и наковальней». Что изменилось сегодня?

Двойственность положения как была, так и осталась. Но ничего действительно страшного в этом я не вижу.

С одной стороны, интеллигенция в большинстве своем уже резко разошлась с режимом Ельцина. И не только потому, что ее материальное благополучие, ее социальный статус, ее возможности самореализации, ее перспективы сильно ухудшились. Но, главным образом, потому, что катастрофический курс, коим слепые и слишком зрячие поводыри ведут Россию, является, во-первых, надругательством над судьбой и делом предков, а во-вторых, угрозой для детей, внуков и правнуков. Ни с тем, ни с другим смириться невозможно. Поэтому рост конфронтации между широкими слоями интеллигенции и властью – неизбежен.

Однако «молот» власти уже не смеет и не может грозить недовольной и прозревшей интеллигенции (то есть, основной ее массе) каким-либо злом, насилием, кроме дальнейшей экономической депрессии. Почему? Да по той простой причине, что интеллигенция (пока еще) – единственное препятствие на пути русского национал-социализма, приход которого грозит «перестройщикам», «реформаторам» и их духовной обслуге публичным повешением. Пока что интеллигенция, то есть более четвертой части населения, не поспешает массово в ряды ЛДПР и РНЕ. Сегодня, случись нам выбирать между Ельциным и Жириновским, интеллигент, скорее всего, просто проигнорирует выборы. Но если Ельцин вздумает пугать или преследовать интеллигентскую оппозицию, то это хрупкое равновесие неизбежно нарушится. Дальнейшее легко предсказуемо.

С другой стороны, интеллигенция еще хорошо помнит свой «социалистический» опыт и понимает, что «социалистическая» эксплуатация ее труда гораздо хуже, несправедливей и глупей «капиталистической». Только крайнее обнищание может толкнуть интеллигенцию в постылые объятия уравнительной, но зато гарантированной «справедливости». Такое временное смирение будет, однако, насилием над совестью и разумом интеллигенции, которая не может не понимать, что капитализм как экономическая система гораздо эффективнее социализма. Все эти соображения отталкивали и будут отталкивать интеллигенцию от любого «социализма», в том числе и от «национал-социализма», каковой является сущностью народных движений, олицетворяемых Жириновским и Баркашовым. Это значит, что конфликт между интеллигенцией и «наковальней» народа также неизбежно будет углубляться. Надо ли бояться этого?

В первую очередь тут вспоминаются события, последовавшие в России за октябрем 1917 г.: прелести народовластия интеллигенция на себе испытала сполна, и память о них еще жива. Социализм любой разновидности несет с собой третирование интеллигенции как общественной силы, недооценку ее творческого, интеллектуального потенциала, примитивную эксплуатацию этого потенциала в меру соображения властей. (Помимо прочего, социализм – это еще и власть людей, весьма далеких от культуры, от ее ценностей и смысла.) Но вот вопрос: а сможет ли власть, придя завтра на волне социалистического движения, вновь набросить ярмо народной воли на шею интеллигента? Пятьдесят лет назад такой вопрос показался бы смешным. А ответ на него однозначным: конечно, да! Напомню, что перед революцией на одного человека умственного труда в России приходилось свыше 30 человек физического труда. Но ведь сегодня-то – меньше трех! Эта статистика позволяет предположить, что роль интеллигенции в сегодняшнем русском обществе отнюдь не столь жертвенна и жалка, как была еще 30–40 лет назад. Если же учесть, что это – наиболее образованная, наиболее организованная, наиболее ответственная и активная часть общества, то я бы позволил себе утверждать, что чьи бы то ни было надежды «подчинить» себе интеллигенцию, «зажать ее в шеренгах пролетариата», держать ее в «ежовых рукавицах», заставить работать на себя – утопичны. А без добровольного и эффективного участия интеллигенции никакая власть сегодня не сможет построить жизнеспособное государство. Это очевидный факт.

Это значит, что, не расслабляясь и не теряя бдительности, русская интеллигенция может не бояться ни властей, ни народа так сильно, как ее предшественница начала века. При этом она всегда должна помнить о разности целей: колониальный капитализм – у режима, национал-социализм – у народа, национал-капитализм – у интеллигенции.

Означает ли сказанное, что интеллигенция и народ – враги?

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И НАРОД

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ и народ – две части нации. Нация не может обойтись ни без одной из них. Народ не может просуществовать без интеллигенции, а интеллигенция – без народа. Но эти части весьма отличаются друг от друга, и отношения между ними очень сложные, противоречивые, диалектические.

В чем суть отличий? В самом общем, философском смысле она – в противоположности между умственным и физическим трудом. Различный характер труда требует и различной подготовки. В процессе обучения, то есть овладения специфической классовой культурой, человек, умственного труда окончательно расходится с человеком труда физического: они обретают разный язык, разные идеалы, разный классовый опыт, разную мифологию. Разные книги читают, разные песни поют, по-разному воспринимают искусство и религию, по-разному понимают справедливость. По-разному идентифицируют себя, обретают разные исторические и социальные корни: народ мечтает о всемирном братстве людей труда, интеллигенция – о всемирной «ученой республике»…

Но абсолютизация различий между интеллигенцией и народом, относительно безвредная на личном уровне, чревата большой бедой на уровне нации. Классовый эгоизм – серьезнейшая национальная опасность. Мы помним, как в результате народной революции, под лозунгом «пролетарского интернационализма» была уничтожена, подавлена и жестоко эксплуатирована русская национальная элита, в частности интеллигенция. Не доверяя ей, советская власть вынуждена была экстренно создавать новую, свою, рабоче-крестьянскую интеллигенцию, предполагая, что она будет далека от буржуазно-демократических идеалов. Но неожиданно оказалось, что эта «новая» интеллигенция повела себя весьма «по-старому», словно забыв, откуда она взялась. А сегодня, в дни своего реванша (то есть буржуазно-демократической революции), интеллигенция, боюсь, тоже готова впасть в крайность: под лозунгом «интеллигентского космополитизма» примириться с уничтожением, подавлением и жестокой эксплуатацией народа.

Заблуждение народа по поводу своей интеллигенции объяснимо и простительно: ну не по уму ему должным образом оценить значение для страны, для нации – культуры, интеллектуального труда. А смириться с тем, что труд интеллигента следует оценивать с иным коэффициентом, чем труд рабочего – и вовсе невозможно.

Заблуждение интеллигенции по поводу своего народа тоже объяснимо, но не простительно. Поделюсь некоторыми соображениями по поводу этого заблуждения. Мы знаем, зачем народу интеллигент. А вот зачем интеллигенту народ? (Дело, как понимает читатель, не в том, кто кого кормит и одевает: без НТР и «зеленой революции» все бы сегодня ходили голодные и нагие.)

Соображение первое. Интеллигенция работает головой. Разрабатывает стратегию, тактику, технологию научного, культурного, общественного развития. Однако все ее теории не выйдут из стен кабинетов в жизнь, если не будет рук, ног, тел, способных воплотить эти теории. Даже достигнув 35–40% от численности населения, как в США или Германии, интеллигенция любой страны будет нуждаться в исполнителях, проводящих в жизнь разработанные в лабораториях и в тиши библиотек принципы, а если нужно, то и умирающих за эти принципы. Народ как особый вид природных ресурсов – точка приложения сил интеллигенции, ее архимедов рычаг. Так обстоит дело во всем мире. Но ведь рабочий инструмент положено беречь, охранять, заботиться о нем. Это, в первую очередь, относится к собственному народу как части собственной нации. Довольно глупо было бы русскому интеллигенту работать в расчете на претворение его теорий в жизнь, скажем, китайским, бразильским или американским народом, отворачиваясь при этом от данного природой, историей и судьбой родного русского народа.

Соображение второе. Хотя демократия и стремится «отменить» аристократию, но селекция в обществе никогда не прекращалась и не прекратится. Никто не может предсказать, в семье ли потомственного интеллигента или рабочего, или крестьянина родится одаренный умственно ребенок. Интеллигенция не может и не должна рекрутироваться только из себя самой: это против правил евгеники. Народ – это природный ресурс и для воспроизводства интеллигенции. И он останется таковым в обозримом будущем.

Соображение третье. Будущий интеллигент растет не в изоляции: вокруг него люди. Идентифицируя себя с той или иной группой, слоем, классом, он сознательно вбирает в себя, выстраивает в себе характерные черты этой группы, этого слоя, класса и отталкивает, изживает в себе характерные черты тех групп и классов, с которыми чувствует свою неоднородность и антагонизм. В итоге в нем аккумулируются не только родовые свойства и качества интеллигента, но и своего рода антисвойства, антикачества, которыми он обязан критическим наблюдениям за людьми физического труда. Среди народных свойств, негативно оцениваемых интеллигенцией, назову, в первую очередь, безразличие ко многим духовным ценностям и предпочтение им ценностей материальных, недисциплинированность, коллективизм, недооценку самостоятельного значения умственного труда и учебы, знаний, наплевательское отношение к себе, своим способностям и здоровью и т. д. Таким образом, народ – образец не-подражания для интеллигенции. Многие ее достоинства суть его преодоленные недостатки. Вместе с тем, выделяясь из народной среды и отделяясь от нее, интеллигент первого поколения, естественно, стремится сохранить то хорошее, что приходилось ему видеть в родных и близких, в соседях и т. д. В результате, весьма многие его свойства и качества оказываются отражением (прямым и обратным) свойств и качеств породившего его народа.

Отсюда тезис: каков народ, такова и его интеллигенция. Не будет народа, пусть даже с его недостатками, – не станет и интеллигенции с ее достоинствами. Она утеряет неповторимое национальное лицо. Она утратит и жизненную опору, и жизненную перспективу.

Надо сказать, что русская интеллигенция, в своем большинстве, была с народом до тех пор, пока безумие классовой борьбы 1905–1921 гг. не вбило между ними клин, а политика создания «социально однородного общества» не заставила интеллигенцию задуматься о восстановлении и укреплении социальных границ. Но эпоха классовых битв уходит в прошлое. С ней должны уйти и пролетарский интернационализм, и интеллигентский космополитизм – две крайние идеологии этой эпохи.

В свете всего сказанного попробуем трансформировать проблему «интеллигенция и народ» в проблему «русская интеллигенция и русский народ».

ХОЧЕШЬ БЫТЬ РУССКИМ? БУДЬ ИМ!

СРЕДИ утрат, которые понесла русская интеллигенция после 1917 г., весьма ощутима утрата собственно «русскости». Советская интеллигенция, даже в центральной России, – это далеко не то же самое, что дореволюционная, в отношении национального состава и национального самосознания.

Основным сословием, поставлявшим интеллигенцию с XVIII до последней трети XIX вв., было в России духовенство, отличавшееся мононациональным русским составом. С 1870-х гг. главным «поставщиком» становится русское крестьянство. Этим обстоятельством и объясняется наличие в России великолепного корпуса русской в целом интеллигенции, отличившейся в науках и искусствах. На фоне блистательного созвездия русских имен встречались лишь отдельные вкрапления – польские, немецкие, еврейские, даже французские, датские и т. д. Но они, как правило отождествляли себя с русскими (Фонвизин, Даль, Блок), работали в традициях русской культуры и православия (Левитан, Фет, Антокольский), никаким образом не претендуя на свою собственную национальную специфику.

Первым значительным мероприятием по разрушению национальной цельности российской интеллигенции была отмена черты оседлости.

Вторым – система льгот для нацменов, поступающих в учебные заведения, установленная в советское время и просуществовавшая до 1990-х.

Если учесть, что та русская интеллигенция, с которой Российская империя входила в полосу революций, подверглась значительному уничтожению, частью эмигрировала, частью переменила свой статус, то не приходится удивляться, что советская культура уже в 1920–1930-е гг. во многом утратила преемственность, русскую национальную специфику (не забудем, конечно, и антирусское политическое воздействие властей). Правда, в силу того, что русские представляют в России абсолютное большинство, российская интеллигенция сегодня в своем большинстве также представлена русскими. Однако в расчете на тысячу человек русские имеют меньше лиц с высшим образованием, чем некоторые народы, еще недавно вовсе не имевшие письменности.

Последствия национальной дискриминации русских, попыток выкорчевать из нас национальное сознание весьма сказываются в сегодняшней духовной жизни. Дошло до того, что всерьез дебатируются вопросы: а есть ли вообще русская нация как таковая? кого считать русским? не растворились ли русские в других народах? В высшей степени характерным показался мне диалог уважаемого мной С. С. Говорухина с телеведущей Л. Акелиной, показанный недавно в передаче «Неудобные вопросы» по программе «Северная корона»:

Л.А.: Почему, не спрашивая русский народ, изменили его национальность, называют нас не русскими, а россиянами?

С.Г.: Дело в том, что и раньше под русскими подразумевались и русский, и чуваш, и ингуш. Поэтому «россиянин» точнее, чем «русский». Подразумевать же под словом «русский» этнически русского нельзя. Сегодняшние россияне – это особая нация, за последние 70 лет народы смешались. И, может быть, поэтому наш народ талантлив, духовно богат. А из этнически чистых русских остался один Владимир Вольфович Жириновский.

Трудно сказать, чего больше в этом ответе русского режиссера: «великолепной небрежности» художника, невежества, желания эпатировать, бестактности, нежелания рассуждать… А между тем, подобная путаница в представлениях едва ли не в моде на сегодняшний день! Главной причиной подобной «моды», на мой взгляд, является значительное количество в России интеллигентов нерусского и смешанного происхождения. Вероятно, им хотелось бы убедить себя и других, что русская нация, русская интеллигенция – фантом, с которым не стоит и считаться. Что на это можно сказать?

Русский народ изначально полиэтничен и по крайней мере дважды уже преобразовывал этническую шихту в единый сплав. Во-первых, еще в незапамятные времена на территории центральной нынешней России шло слияние славянских, финно-угорских и степных племен. Во-вторых, в XIII веке единый русский народ подвергся нашествию татаро-монголов. И что же? Мы не только выстояли и свергли иго татар, не только отобрали у них четыре ханства, в том числе Сибирь, но и переварили пришельцев этнически. Сто лет назад никому не нужно было объяснять, что такое русские, и чем они отличаются от тех же татар, ингушей или евреев.

Правда, в XX веке мы снова подвергались национальному разгрому и нашествию инородцев – тюрков, кавказцев, евреев, монголоидов. Но их торжество и на этот раз – временное. Русский этнос – сильный этнос. Мы переварим (уже перевариваем) и эту порцию чужой крови, растворим ее в своей, возьмем из нее лучшее и снова обретем аутентичность.

Что дает мне эту уверенность? Во время последней переписи более 82% населения определили себя как русских. Возможно, этнически чистых русских среди этих людей абсолютное большинство, возможно – нет. Это дела не меняет. 82% населения ощущают себя русскими, называют себя русскими, хотят считать себя русскими! В условиях неизбежного сокращения смешанных браков (а эта неизбежность диктуется отделением России от других республик бывшего СССР и прогрессирующим ростом национального сепаратизма, межнациональной напряженности) уже в следующем поколении русская этническая платформа значительно окрепнет. А если русские восстановят свое положение первого среди равных, консолидируются, обеспечат свои национальные интересы (не сомневаюсь, что так и будет), то при очередной переписи русскими пожелают назваться не 82%, а гораздо более: многие полукровки захотят уточнить свою национальность в нашу пользу. Что можно сказать им? Хочешь быть русским – будь им! Но выбирай один раз навсегда.

Но что это значит: быть русским? В чем заключается русскость? Каковы признаки, условия, конструирующие национальную принадлежность?

ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ РУССКИМ?

ГОВОРУХИН, конечно, неправ, утверждая, что этнически русские – на самом деле не русские. Не следует быть большим нацистом, чем гитлеровцы, допускавшие одного неарийского предка в третьем колене. Но для того, чтобы сознавать себя русским, одной этнической чистоты мало, это правда.

Впрочем, и недооценивать этнический фактор – неверно. У того же Говорухина в фильме «Россия, которую мы потеряли», в эпизоде, где рассказывается о еврейских корнях Ленина, следует иронический комментарий: «Радуйтесь, антисемиты!» Я, во всяком случае, в быту, не «антисемит», не «антишвед» и не «антикалмык», но я действительно очень радуюсь тому, что в жилах величайшего палача русского народа, как выяснилось, вообще не было русской крови. «Не мог щадить он нашей славы, не мог понять в сей миг кровавый…» и т. д. Не было русской крови и у большей части руководителей социалистического движения вообще – эсеров, меньшевиков, большевиков… Даже грозный и умный Савинков, русский дворянин, был лишь марионеткой в руках еврея Евно Азефа, что же говорить о русской народной бунташной стихии, получившей нерусского царя в голову. Именно в этом – причина успеха русской пугачевщины XX века и последующего русского геноцида. Так что вовсе не обращать внимания на этническое происхождение предполагаемого русского – опасно. Но и ограничиваться этим нельзя.

Многие считают, что русскость тождественна православию. Раньше, якобы, крещеный татарин, еврей «теряли» свою национальность. Православие-де исконная основа русской культуры, русской морали, русского духа. Все это тоже неверно. Религии приходят и уходят, а нации остаются. Русь не всегда была православной, никогда не была одинаково и совершенно православной, она и сейчас не очень-то православна («воцерковлено» всего 4-6% населения), нет никаких гарантий, что она будет православной в будущем. Это совершенно не значит, что русских не было до крещения Руси, что их нет сейчас или не будет впоследствии. Никакого «гена православия» в нашей крови пока что не обнаружено. Кроме того, ошибочно думать, что крещеный еврей, к примеру, перестает быть евреем и становится русским. Ничего подобного! По моим неоднократным наблюдениям, он как был, так и остается сыном своего народа, с его историческим опытом, с обусловленной этим опытом моделью поведения, с его крепкой внутринациональной спайкой… Наднациональность христианства при этом срабатывает двояко: выкрест, может быть, и не считает себя евреем (продолжая им в действительности быть), но и русским себя тоже уж никак не считает. Итак, православие – отнюдь не конструирующий нацию признак: не всякий русский православен, не всякий православный – русский. А ностальгия по православно-монархической России – не более, чем политический романтизм.

Любые попытки конструировать русскость по каким-то мистическим, провиденциальнным параметрам я категорически отвергаю. Говорить о некоей трансцедентной «русской идее», «русском великом предназначении», тем более пытаться навязать нам эту «идею», это «предназначение» – бессмысленно и безответственно. Изучая историю много лет, я пришел к твердому убеждению, что Бог, если он и есть, не вмешивается в жизнь народов. Мне не встречалось пока в истории ничего, что было бы невозможно объяснить материалистически. Смысл истории – вещь вполне интеллигибельная. Поэтому пусть мистики мистифицируют, а мы пойдем дальше.

Приходится слышать от некоторых лиц: мы люди русской культуры, русский язык нам родной и т. п. Конечно, все это нас во многом роднит и может на какое-то время создать иллюзию общности. Но вот оселок, на котором легко проверяются посторонние поклонники русской культуры: это история русского народа. Только тот, кто отождествляет себя с русским историческим прошлым, кто не смотрит на него свысока, а объективно объясняет и оправдывает его, со всей кровью и грязью, которая в нем есть, кто любит все победы и достижения русских и скорбит об их поражениях и неудачах, кто не отделяет себя от судьбы русских дедов и прадедов и намерен продолжать ее в будущее, – такой человек может сказать о себе: я русский.

И еще. Можно быть справедливейшим судьей, пока речь идет о посторонних людях. Но если судья начинает судить свою мать, своего сына по тем же законам, что и других, он заслуживает титула не справедливейшего судьи, а мерзейшего из мерзавцев. Ибо любовь есть величайшая несправедливость, абсолютное и немотивированное предпочтение кого-то одного – всем другим. И эта несправедливость куда выше любой справедливости, потому что только ей-то и жив человек. Так что, когда я слышу, как «человек русской культуры» на прекрасном русском языке судит и осуждает Россию и русских, щеголяя своей беспристрастностью, я понимаю: передо мной не русский человек.

Но главное, есть вещи неуловимые, но тем не менее реальные, которые роднят русского интеллигента и русского простолюдина: в них обнаруживается никем еще до конца не распознанный «национальный русский дух», наследственная память с доисторических времен. Ухватки, реакции, юмор, традиции, ценности, не такие, как у других народов, все то, что и на краю земли выдает нам соотечественника… Корень этой общности – в прошлом, в общей многовековой истории. Но, если историческое мышление присуще, в основном, интеллигенции, то ощущение русского духа, русского характера доступно всем русским.

Ну, а что касается тех компонентов русского самоощущения, которые даются знанием, а не интуицией, не инстинктом, – то есть изучением русской истории, русской культуры, то тут надо сказать следующее. Русский народ, сравнительно с теми же евреями, – еще очень молод, и далеко еще не так усвоил и осознал собственную историю, как евреи, армяне, некоторые другие древнейшие народы. Заботы об укреплении и развитии русского исторического сознания в массе русского народа, об очищении его от мифов – долг интеллигенции. Она должна отчетливо видеть, хорошо понимать и не забывать о том, что русская интеллигенция может существовать, развиваться и действовать лишь до тех пор, пока существует русская нация и русский народ как ее составляющая.

А они, в свою очередь, существуют, пока идентифицируют себя как русских.

Русской нации сегодня угрожает ряд опасностей. Скажу о некоторых.

ПЯТИГЛАВЫЙ ЗМЕЙ

Возможно, кто-то расширит мой список основных опасностей; я вижу их пять.

1. Во-первых, демографическая деградация. Об этой беде русского народа написано уже много, цифры и факты известны, хотя, может быть, не во всем объеме. Рождаемость ниже смертности, дефективные дети, безотцовщина, лидерство по абортам, рост сексуальных проблем, легализация гомосексуализма и т. д. – все это слишком яркие приметы. «Вымираем», – бьют тревогу многие мои коллеги, знающие ситуацию не по наслышке. Иссякла деревня – основной источник воспроизводства народа в традиционных обществах. А горожане эгоистичны и изнежены. Рецепт исправления ситуации здесь самый простой: рожать, рожать и рожать. Будучи отцом и воспитателем пятерых русских детей, я имею моральное право на такую рекомендацию и удостоверяю: лишних детей не бывает.

Государственная программа поддержки русских семей необходима, но вряд ли мы ее в ближайшее время дождемся. Нужно рассчитывать на свои силы, во-первых, и нужно поддерживать тех политиков, которые поставят проблему русской демографии во главу угла, во-вторых. В этой связи надо сказать несколько слов о таком политике, как Александр Руцкой, провозгласивший недавно свою предвыборную программу. Не знаю, кто ее готовил, но глупее и вреднее придумать что-то было бы трудно. Из трех пунктов первый требует восстановления государства в границах СССР, а второй обещает нам создание некоей единой российской нации. Мы-то думали, Руцкой поумнел на лефортовских нарах – ан, нет! Для нас, русских людей, а не представителей мифической «российской нации», нет ничего страшнее, чем воссоединение с республиками неславянских наций. Сейчас мы составляем абсолютное большинство в своей стране. А в СССР славян было едва 50%, их удельный вес неуклонно падал, а с ним – способность контролировать страну. Развал Союза в первую очередь и показал, что происходит с государством, основополагающая нация которого теряет функции и свойства лидера. И снова вернуться в эту ситуацию? Ну уж нет! (Разве только, если у русских произойдет мощный демографический взрыв, во что слабо верится.) Тезис о «российской нации» я уже разбирал выше, не буду повторяться. Я могу понять, что двигало Руцким, евреем по материнской линии, когда он провозглашал этот тезис, но согласиться с ним не могу никак. Полагаю, что советники А.В. оказали ему дурную услугу. Надеюсь, ничем, кроме бойкота, избиратели не ответят экс-президенту.

2. Во-вторых, духовная, идеологическая денационализация. И христианство, и коминтерн, и нынешняя демократия немало поработали в этом направлении. Морок «общечеловеческих ценностей» сейчас вроде бы рассеялся, вкупе с призраком «общеевропейского дома». Жестокие уроки, преподанные нам во всех сторон – с Запада, с Востока, с Юга, от наших бывших республик – заставили нас снова вспомнить, что мы русские. Это ощущение еще не достаточно отчетливо; оно – свежее воспоминание, которое нуждается в поддержке, развитии и защите. Главная роль в этом деле принадлежит историкам, филологам, искусствоведам.

3. Не успели русские задуматься над своими национальными проблемами, как возникла новая опасность, принесенная логикой капиталистического развития. Человеку, независимо от национальности, надо кушать и детей кормить. И упомянутая логика заставляет его искать, кто заплатит ему денег в обмен на труд, умственный или физический. К сожалению, во всех слоях общества есть немало людей, рассуждающих примерно так: «Мне все равно, на кого работать, на Ивана, Джона, Арама или Абрама, лишь бы платил хорошо, и условия труда были бы приличные». И возразить им вроде бы нечего: рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше… Но чем это оборачивается для государства? Национальная промышленность, национальная наука теряют кадры, теряют идеи, теряют собственно капитал. Сейчас модно говорить о приоритетном значении личности относительно общества и государства: но это такой же романтический бред, как и «общечеловеческие ценности», и многое другое, чего мы наслушались за последние годы. Общество для человека – то же, что рой для пчелы, муравейник для муравья. Кому придет в голову ставить права пчелы, муравья выше прав роя, муравейника? Что ждет общество, члены которого ударятся в солипсизм? Что будет со всеми нами, если каждый станет думать только о себе? Необходимо разработать систему мер, направленных против утечки наших умственных и физических сил из национальной сферы. В частности, срочно необходим фонд и программы, аналогичные тем, что развернул у нас небезызвестный Дж. Сорос, за небольшие деньги скупающий наш научный потенциал, перспективные разработки, берущий под свой контроль духовную жизнь страны. Каждый русский человек должен понимать: работая не на Россию, он работает против России.

Итак, обозначим четко третью опасность: это соблазн интеграции в «открытое общество». Венгерский еврей Сорос, учившийся в Англии и проживающий в Америке, всячески превозносит концепцию «открытого общества» и ее создателя – такого же мигранта К. Поппера: оно не удивительно для людей без родины. При этом «открытое общество» рисуется как некое сияющее пространство, где все друг друга любят и уважают, оценивают по заслугам и даже выше, где существует духовное братство людей, поголовно стоящих на высшем уровне мировой культуры, словом – нечто вроде уже упоминавшейся «ученой республики», утопической мечты гуманистов и просветителей. Чтобы войти в этот земной (хотя и умозрительный) рай, надо совсем немного: забыть о своей России, с ее бедами и заботами, о своем народе, зажатом в тисках неосмысленного и беспросветного существования, о своих собратьях-интеллигентах, занятых борьбой за выживание… Вас пустят в «открытое общество», но только без этого «балласта», от которого надо освободиться, как от грехов у врат небесного рая. О том, чтобы частью этого «общества» стала Россия как таковая, нечего и думать.

Нет, не «открывать» надо Россию, а закрывать, чтобы не сожрали ее сильные мира сего, чтобы сначала сделать из нее могучего бойца, а уж потом выпускать на арену беспощадной мировой битвы.

4. Четвертая опасность – миграция. Частью этой проблемы является эмиграция национальной интеллигенции и рабочей силы, о чем только что говорилось. Но есть и другая часть проблемы: иммиграция. Здесь я вижу два момента. Во-первых, нужна программа возвращения русских, в первую очередь интеллигенции, из стран СНГ. Это ясно всем и давно. Во-вторых, пока данная программа не торопится появиться, в Россию едут и бегут в немалом количестве представители других наций из дальнего и ближнего зарубежья: китайцы, вьетнамцы, грузины, курды, афганцы, армяне, чеченцы и т. д., и т. п. Хорошего для нас в этом мало во всех смыслах, в демографическом – особенно. Поэтому, наряду с программой возвращения русских, должна действовать и программа, ограничивающая приезд нерусских.

5. Пятая опасность – люмпенизация народа. Некогда кардинал Ришелье заметил, что хотя глаз человека есть его наилучшее украшение, но вид субъекта, с головы до ног покрытого глазами, вызывал бы бесконечное отвращение. Такому существу он уподоблял страну, все жители которой получили бы образование. Величайшей ошибкой брежневского правления было введение всеобщего обязательного десятилетнего образования. Общество не может и вряд ли когда-нибудь сможет обеспечить интеллигентное занятие всем своим сочленам. Потребность в физическом труде в обозримом будущем останется. Но человека, закончившего десятилетку, трудно послать чинить унитазы, посадить за руль комбайна, грейдера, поставить к станку, заставить сидеть в дозоре или просто маршировать: у него иное о себе понятие. Ему непристижно всем этим заниматься, он будет выполнять свой труд нехотя, сжав зубы; его будет сжигать мысль о несоответственной его развитию доле, о злой судьбе, обидчице и насмешнице; он станет пить и буйствовать.

В итоге брежневской образовательной реформы мы получили огромный контингент плохо обученных, но зараженных высоким самомнением, всем недовольных людей, которые плохо делают свой труд, а при малейшей возможности предпочитают и вовсе его не делать. Такой человек лучше украдет, ограбит, чем станет пасти коров, чинить сельхозтехнику, крутить гайки, подметать улицы, точить детали. Протащив в девятый и десятый классы ребят, которым и в восьмом-то было нелегко учиться, мы породили поколение иждивенцев и люмпенов. (В этом году Федеральное Собрание вновь утвердило обязательный характер среднего полного образования: верх недальновидности!) Но негативные социальные последствия – это еще не все.

Посмотрите-ка на страны Запада, которые давно решили дать образование всем своим гражданам. В результате они расплачиваются за это: французы, англичане, немцы не хотят больше вообще заниматься физическим трудом, делать черную работу, которой пока везде хватает. И вот теперь Франция, Англия, Германия задыхаются от наплыва иммигрантов, в том числе цветных, готовых на любой труд. Каждый пятый парижанин – китаец! Веками утверждать превосходство европейца и сдать без боя Европу – есть ли более жестокая насмешка над здравым смыслом и смыслом истории?! А ведь и в России уже звенел предупреждающий звонок: мы завозили уже вьетнамцев для работы в текстильной и машиностроительной промышленности, корейцев – для лесоповала. Теперь не знаем, как избавиться… Образование – главное средство общественного строительства: необходимо точно дозировать его. Иначе мы разрушим, люмпенизируем весь наш народ как таковой – рабочих и крестьянство. И на смену им придется звать иностранцев. Чем это кончится для русских – ясно.

Я не хотел бы, чтобы все, сказанное в настоящей статье, задело бы чувства других народов. Но у нас, русских, есть свои реальные, невыдуманные проблемы. Мы будем о них думать, будем говорить. Будем их решать. Это наше дело. Это наше право. Нравится это кому-то или нет.

03.12.94 г.

Оговорюсь: узкая группа экономистов и политиков, литераторов и кинематографистов, подбирающих крошки на жирных президентских обедах, будет, разумеется, пытаться создать иллюзию поддержки этого режима со стороны «интеллектуальной элиты». Эти люди сомнительных дарований, наживающиеся на общей беде, будут изощрять свой ум, подыскивая «научные» и «человеческие» аргументы, чтобы удержать власть от перемены курса, чтобы дезориентировать массы, не понимающие, откуда на них свалилась вся эта напасть, чтобы спровоцировать репрессии против ширящейся и умнеющей оппозиции. (Октябрь-93 именно на их совести.)

Попытка восстановить льготы предпринята российским правительством в ходе русско-чеченской войны: квоты в вузах выделены для юношества чеченской и ингушской национальности.

Удивительно, что несмотря на все меры по снижению удельного веса русских и размыванию их национальной идентичности, предпринятые режимом Ельцина-Путина, последняя перепись 2002 года показала практически тот же процент русских в составе населения!

Сегодня я уже отец шестерых детей (все от одной жены) и дед троих внуков.

http://www.sevastianov.ru/intelligentsiya-dvizhuschaya-sila-natsionaljnoy-revolyuts/intelligentsiya-i-natsiya.html