ГУМАНИСТИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТИ

 Келеман Л.А.

Нынешний этап развития человечества отличается от всех предыдущих тем, что в конце XX - начале XXI века реальная жизнь предоставляет для теоретического осмысления такую практическую ситуацию, в которой переосмысление качеств человека становится условием выживания людей на Земле. Будущее человечества, как отмечает С.Б. Крымской, зависит не от идеи человека вообще, не от человечности самой по себе, но от их преломления через индивидуальные качества, которые только и определяют действенность гуманистического сознания. Это значит, что человек обретает надежную опору собственно человеческой жизни только в том случае если выводит смысл собственной жизни через сопоставление с жизнью человечества, как высшей ценности, то есть через сопоставление с целым, с общим. В таком контексте качество интеллигентности приобретает особую значимость. Это обусловлено тем, что, во-первых, основу интеллигентности составляет признание человека в качестве высшей ценности, что изначально предполагает не просто наличие внешней рассудочной отстраненности познания проблем современного человечества, а внутреннюю сострадательную участность в отношении к ним. Участность в мире как в своем и в себе превращает каждое действие человека в акт его самоопределения. Следует подчеркнуть, что осознание себя как главной причины не только собственной жизни, но и жизни всего человечества возлагает на индивида особую ответственность за собственное самоопределение.

Во-вторых, интеллигентность в ее аксиологическом измерении, как уже отмечалось, представляет собой единство значимого и должного, средства и цели, сущего и идеала, и имеет смысл лишь тогда, когда ее потенциальное содержание рассматривается в связи с актуальными формами ее осуществления. И в этом смысле интеллигентность представляет собой качество органически включающее:

- механизм самостановления человека через превышения им самого себя в процессе приобщения к идеалу, в роли которого выступают общечеловеческие ценности, воспринимаемые как условия собственного существования и развития. Положение о том, что человек становится собственно человеком тогда, когда другой человек осознается им не только как его подобие, но и принимается как его продолжение, сегодня может быть отнесено к разряду общепризнанных, что подтверждают многочисленные исследования по проблемам личности. Так, по мнению М.О. Гершензона, отношение к другому, встреча с «ты» является условием возникновения «я». На значение осмысления человеком своего отношения к человечеству как основы становления и осознания собственного «я» указывает и C.Л. Франк. «Познание или «восприятие» «ты» есть живая встреча с ним, скрещение двух взоров; вторжение «ты» в нас есть вместе с тем наше вторжение в «него». C.Л. Франк также отмечает что, «непосредственное самобытие в том трансцендировании как бы встречает и узнает свое собственное существо - в известном смысле себя самого - за пределами себя самого - именно в «другом» - в динамически живой реальности непосредственного самобытия, которое идет, однако, в противоположном обычному направлении - в направлении извне вовнутрь».

- механизм гармонизации отношения человека и человеческого мира через реализацию интеллигентности как средства и как цели. Интеллигентность осуществляется, если следовать терминологии С.Л. Франка не только в направлении извне вовнутрь, но и в действиях, поступках, в отношении к другим людям, то есть, в «обычном направлении» - в направлении изнутри вовне. Человечество приобретает конкретную форму существования, свое живое воплощение только в конкретном, живом человеке. Поэтому внутренняя сущность человека и ее внешнее проявление слиты в одно целое и не существуют раздельно. При таком подходе реализация человека опирается на общеродовую природу и общепризнанную ценность человека (человечества), а человечество «питается» всечеловеческим смыслом каждого отдельного человека.

В связи с вышеизложенным интеллигентность приобретает особое значение в процессе гуманизации современного общества. Идея философского гуманизма, рассматривающая человека в качестве субъекта и высшей ценности эволюции, восходит к версии Цицерона, именовавшего «гуманистическим» состояние эстетически завершенной культурной и нравственной эволюции «подлинно человеческого» индивида. В русской философии конца XIX - начала XX вв. (В. Соловьев, С. Франк, Н. Бердяев и др.) в иерархии духовных ценностей идея гуманизма особо выделяется в связи с возможностью самоопределения человека: человек должен относиться к самому себе, к своему бытию, телесному и духовному, к своей жизни через истину, добро и красоту.

Эта линия присутствует и в настоящее время. В общей структуре современных моделей мира значительное место уделяется перспективам человека, образу человека, человеческим качествам, что тем более актуально в наш XXI век с его, все более настойчиво провозглашаемым требованием развития человеческой индивидуальности, которое выступает системообразующим фактором многих современных теорий. Однако, мы согласны с А.А. Труфановым, что наиболее симптоматичным воззрением цивилизованного человечества XX - начала XXI века на проблему индивидуальности являются философия постмодернизма и теория прагматизма.

В качестве цели человеческого существования прагматизм выдвигает индивидуальное благополучие и возможность достижения богатства, а для этого хорошо все, что полезно. Однако, подчеркивает А. Труфанов, ориентация на поиск эффективных индивидуальных практик, рассматриваемых прагматизмом в качестве основы институализации подлинно демократичного (то есть гуманистического) общества, по сути, является обоснованием и выражением утилитаристской морали, связанной с укоренением индивидуализма как особой жизненной позиции. «Выдвигая критерий пользы на первый план, прагматизм тем самым санкционирует любой аморальный поступок, лишь бы этот поступок не повлек за собой вредных последствий для совершающего его человека».

В духе утилитаризма дается и обоснование истины, вне ценности которой вообще невозможно говорить о какой-то ценности. По мнению У. Джемса, «в качестве истины, которая может быть принята, прагматизм признает лишь одно то, что наилучшим образом руководит нами, что лучше всего приспособлено к любой части жизни и позволяет лучше всего слиться со всей совокупностью опыта», более того, он возводит в ранг общей обязанности делать то, что «выгодно».

Согласно Ч. Пирсу, «истина состоит в будущей полезности для ваших целей. Как только истина перестает «работать» на нас, она перестает быть истиной». Критерием истины объявляется соответствие «пользе» или «удобству» индивида. Сведение истины к пользе, при всех возможных философских оговорках, на наш взгляд, может расцениваться не только как уход от истины, но и как уход от морали, от ценностей духовной жизни.

Если прагматизм проповедует индивидуальность и эгоцентризм, то постмодернизм как философский феномен являет собой крайнее выражение доведенной до абсурда индивидуальности.

Философия постмодернизма дает свою трактовку человеческих качеств в рамках концепции «сверхчеловека». Критикуя «божественное бытие старой метафизики» за ее фундированность идеями Единого, общности и универсализма, конструирующими определенную матрицу видения мира, философия постмодернизма ставит своей задачей освобождение от этой жесткой однозначности. Понятие «метафизика» вытесняется понятием «микрофизика», как программно ориентированным на идеи принципиальной разнородности и отдельности. Тем самым отвергается возможность метафизического учения о «смысле бытия вообще со всеми подопределениями, которые зависят от этой общей формы и которые организуют в ней свою систему и свою историческую связь».

В итоге это приводит к отрицанию всякого рода норм и традиций - этических, эстетических, методологических, к отказу от высоких ценностных установок, от духовного смысла жизни.

Принцип индивидуализма находит свое воплощение и в трактовке интеллигентности. Но при этом индивидуализм выступает не как абсолютизация позиции отдельного человека в его противопоставленности обществу, а как выражение такой связи человека и общества, в которой всякий человек рассматривается в качестве субъекта и высшей ценности общества. И в этом смысле интеллигентность представляет собой совершенно иную форму индивидуальности - форму внутреннего повеления, предписывающую человеку рассматривать всякую личность как самоцель и ни в коем случае как средство для достижения каких бы то ни было целей.

В таком контексте индивидуализм выступает как способность сохранять в «снятом» виде обретенную в истории европейской культуры идею самоценности индивида, соотнося при этом его уникальную неповторимость с нуждами, интересами, смыслами жизни другого человека (всего человечества), ибо индивидуализм не вырождается в эгоцентризм только тогда, когда он имеет своей оборотной стороной ответственность перед человечеством, к которому принадлежит человек и судьбы которого зависят от поведения каждого его представителя. А это значит, что основание индивидуализма нужно искать в единых интересах человечества, осознающего свое единство, несмотря на реально существующие различия, и готового действовать в соответствии с этими едиными интересами.

В этой диалектике единичного и общего, конкретизирующейся как диалектическое единство уникального и общечеловеческого, принцип индивидуализма сопрягается с принципом коллективизма, состоящем, если отвлечься от его сугубо идеологизированных и политизированных трактовок, в преданности общему делу, солидарности и ответственности перед коллективом, обществом в целом. Понимаемый таким образом коллективизм, не только не принижает отдельного человека, а, напротив, «предполагает коллективную заботу о наиболее полной реализации всех задатков и способностей человека».

Следует, однако, учитывать, что в самой природе коллективизма содержится опасность подмены конкретного персонального индивида, с его индивидуальными особенностями и потребностями неким усредненным типом, персонифицирующим «всеобщие» черты и интересы коллектива. При этом ответственность индивида подменяется коллективной ответственностью, чаще всего элиминирующей личную ответственность как таковую. Поэтому коллективизм проявляет свои положительные стороны в отношении «я - они» лишь при условии наличия этого индивидуального «я». Это значит, что индивидуализм и коллективизм предполагают, друг друга и выступают взаимопроникающими условиями развития и реализации друг друга: смысл человеческого сообщества (коллектива) держится на индивидуальности каждого человека, а смысл индивида проистекает из смысла сообщества.

Интеллигентность, таким образом, включает индивидуальное начало, но в рамках общечеловеческого, как альтернативу индивидуализму, отвергающему все, что находится за пределами интересов замкнутого в себе эгоцентрического «Я». В этом контексте идея интеллигентности имеет особый смысл. Это способ противодействия замыканию человека на гонке за собственной выгодой и размыкания для развития духа, концептуально содержащий ориентацию на высшие ценности и стремление максимально приблизиться к ним в реальной жизни. В самой этой идее, как подчеркивал еще А.Ф. Лосев, нет ничего принципиально нового: «личность есть ощущение интеллигенции как мифа, как смысла, как самой личности».

Проблема же состоит в том, чтобы выделить условия, при которых личностные черты становятся основанием процесса восхождения человека к общечеловеческим ценностям, осознание и переживание которых как потребности, мотивирующей настоящее и программирующей будущее поведение, составляет сущность процесса развития интеллигентного человека. Речь идет о соотношении ценности, идеала и вытекающих из них ценностных ориентаций в жизни человека и общества. В философской литературе мы можем выделить, по крайней мере, три возможных подхода к данной проблеме.

Первый подход характерен для некоторых направлений восточной религиозно-мистической философии и состоит в отрицании наличия действительных ценностей. Процесс возникновения ценностей в них объясняется дуалистическим характером человеческого ума, который воспринимает окружающую действительность в диалектических противоположностях: создавая ценности, человек одновременно создает ее противоположность – не ценности. При этом конечной целью человека становится стремление к «тотальному видению» окружающей действительности, где отсутствуют такие противоположности как ценность и не ценность, добро и зло, хорошее и плохое.

Второй подход абсолютизирует индивидуально-личностное начало в человеке. Значимость идеала может оцениваться как положительная только на уровне отдельно взятого конкретного человека, где главным условием выступает то, что эта значимость должна быть пережита как таковая этим субъектом. Ценность же, рассматриваемая как общественная, всеобщая, но не воспринятая как положительная субъектом, а выступающая извне как основа идеологии ограничивает свободу человека. Всякий же акт человеческой свободы, по мнению М. Мамардашвили, заключается в том, чтобы порвать с законами причинности, то есть условно заданными правилами, по которым решается проблема каждой отдельной ситуации, в то время как идея счастья каждого человека, как высшая форма ценностной ориентации, есть явление уникальное, несовместимое с заранее данным образом, включая образ какой- либо новой социальной системы. Отсюда сторонники данного подхода считают, что общественным идеалам и ценностям вообще не должно быть места в жизни человека, поскольку они противостоят тому, во что верят люди, включенные в общественные системы. Приверженность к концепции полной личной свободы человека приводит к отрицанию не только необходимости, но и какой-либо жизненно-смысловой оправданности общественных идеалов, ценностей и их положительного регулятивного значения для отдельного человека. Подобного взгляда о полной свободе личности от общественных идеалов среди западных философов придерживался Ф. Ницше. «Мое ремесло, заявляет он, - низвергать идолов - так называю я «идеалы». В той мере, в какой выдумали мир идеальный, отняли у реальности ее ценность, ее смысл, ее истинность... Ложь идеала была до сих пор проклятием, тяготевшим над реальностью...». Свое отрицательное отношение к общественным идеалам и ценностям он связывал с тем, что целью, по его мнению, должно быть развитие и осуществление каждым человеком своего индивидуального идеала, поскольку только при таком индивидуальном идеале и ценности личные страсти приобретают «возвышенную форму». Общественные же идеалы и ценности Ф. Ницше считал «слишком человеческими», противоречащими идее сверхчеловека.

Значение ценности здесь видится именно в том, что человек свободно и осознанно выбирая, поступая определенным образом, исходит из положительного значения предмета или явления не только для себя, но и для окружающих. Основным моментом этого подхода к ценности и ценностным ориентациям становится то, что ценность «может работать» только на уровне отдельного субъекта и предпосылкой ее успешной реализации выступает именно отдельный субъект. При этом возникают два толкования, абсолютизирующие личностное начало: ценностями становятся только позитивно осознанные и осмысленные конкретной личностью предметы и явления и соответствующие им поведения или ницшеанское «все позволено».

К данному подходу можно отнести и взгляд, полностью не отрицающий общественные ценности и их регулятивные функции, но связывающий их существование только с определенными периодами в истории. Так, X. Ортега-и-Гассет полагал, что, в отличие от подлинной жизни каждого человека, которая всегда связана с реализацией каких-то больших общественно значимых идей и ценностей, развитие общества требует общественных идеалов и ценностей, высоких идей только в периоды глубоких исторических изменений, великих общественных преобразований, поскольку «в великие исторические эпохи человечество живет с идеями...».

Третий подход связан с утверждением постоянной жизненной необходимости общественных идеалов и ценностно ориентирующих понятий, какими являются добро, зло, справедливость. Идеалы и ценности дают, писал И. Кант, «необходимое мерило разуму, который нуждается в понятии того, что в своем роде совершенно, чтобы по нему оценивать и измерять степень и недостатки несовершенного». Основным постулатом данного подхода выступает то, что, будучи общественным существом, человек, не может не объединяться к себе подобными в общности разного уровня, в рамках которых организуется совместная деятельность людей, вырабатываются направляющие ее мотивы, цели, приводящие к общности представлений о хорошем и плохом, о добре и зле. Следовательно, хотя реальный живой человек обладает гораздо более богатой гаммой потребностей, интересов, внутренней потенцией, большим динамизмом мотивов и ценностных знаний, чем ценностный идеал - обобщенный концентрат, который представляет собой групповое ценностное сознание и ценностные ориентации, но основу, от которой отталкивается ценностное сознание человека, составляет именно он.

Однако речь идет не о подчинении мотивов и действий индивидов только выработанным когда-то обществом ценностным нормам. Это противоречит самой идее интеллигентности, основой которой выступает осознание положительного значения, а не просто долженствование ценностных норм. Интеллигентность только тогда выступает механизмом регулятивного порядка, то есть как то, что определяет деятельность и поведение, направляет на цель, когда ее основные свойства, осмыслены и положительно оценены самим рефлексирующим субъектом в противном случае они приобретают характер необходимого и обязательного требования, утрачивая, тем самым, характерную для любого ценностного регулирования смысловую основу поведения субъекта. Это не только затрудняет процесс воплощения интеллигентности как идеала в ценностных ориентациях человека, но и ведет к возникновению ситуаций, в которых индивид оказывается неспособным соединить свои действия и поведение с интересами человечества.

Дело в том, что с позиции субъектно-объектного подхода формирование интеллигентности предполагает «внедрение» в сознание уже заранее подготовленного идеального образца, модели интеллигентности, то есть имеется как бы заранее определенный объект в виде заданной совокупности норм, под который необходимо только подогнать сознание субъекта. Данное обстоятельство не исключает полностью возможности внешнего влияния на процесс становления интеллигентности социального субъекта, но оно в данном случае выступает не определяющим фактором, а лишь одним из условий этого процесса.

Интеллигентность нельзя навязать или сформировать искусственно, но повлиять на процесс ее выработки индивидом возможно. «В утверждении, что на характер человека может влиять внешняя среда, нет ничего неслыханного. Ведь это лишь означает, что, обретая опыт, человек изменяется вместе с обстоятельствами. Если спрашивают: «Как возможно, чтобы на человека, на его нравственные начала принудительно воздействовало его окружение?» - то ответом было бы: хотя и можно утверждать, что «человека не принудишь», все же при определенных обстоятельствах он станет вести себя вот так».

Вместе с тем иллюзии о возможности искусственного формирования и внедрения в жизнь и сознание людей некоего идеального образования, которое может служить образцом для подражания, сохраняются до настоящего времени. Такого рода попытки объясняются во многом рационалистической трактовкой самого понятия интеллигентности. Интеллигентность в таком понимании предстает как сознательно, целенаправленно выработанная «программа жизнедеятельности», которой в результате воспитательно-образовательных усилий можно «запрограммировать» человека. При этом не учитывается существенное различие между действительной интеллигентностью, реализующейся непосредственно в образе жизни людей, и ее концептуальными, теоретическими основаниями.

Рационалистическая трактовка интеллигентности в немалой степени связана с идеей практического дела, изменяющего мир, с реализацией материально-телесных потребностей человека. Но сам человек, его духовный мир при этом остается как бы в стороне. Вот почему более предпочтительной является попытка сформировать интеллигентность путем изменения духовности человека в сторону ее единения с миром.

По существу речь идет о соотношении ценностей культуры и цивилизации. В центре культурных ценностей находится духовная жизнь народов, в центре же цивилизационно-практических ценностей - понятие телесной жизни народов, понятие тела, практическая жизнь человечества, а также идея индивида, в противоположность духовно-культурным ценностям, где господствует идея единства человека и общества, человека и мира.

Вместе с тем, обращаясь к истории, следует отметить три возможные позиции: насилие культуры над природными качествами человека; подчинение культуры этим его природным склонностям и желаниям; диалогические отношения между влиянием культуры и природной данностью индивида, т.е. признание культурным Я личности естественных прав человеческой натуры, в единстве ее всеобщих, особенных и индивидуальных качеств, и стремление - к гармонизации отношений между телесным и духовным, врожденным индивиду и благоприобретенным, унаследованным от предков и воспитанным современниками, индивидуальным и социальным.

Последняя ситуация представляется идеальной. Но культурный человек - не обязательно интеллигентный. Отличие в том, что культурность как форма, не предполагает наличие «идеального содержания», даже если человек воспитан в духе чего-либо. Работа в мышлении предполагает определенную дисциплину ума (Р. Декарт). Понятие дисциплины указывает, что нечто не только мыслится, но и тем самым осуществляется. Исходным положением является понимание того, что интеллигентом, как и вообще личностью, человек не рождается, а становится. Как образно выразился Л. Витгенштейн: «Никто не может продумать мысль за меня, как никто не может за меня надеть шляпу». Поэтому, бытующее выражение «потомственный интеллигент» означает не генетическую передачу данного качества, а наличие определенной социальной и культурной среды, которая потенциально «задает» определенный строй мыслей и чувств, прививает определенные правила понимания мира, создающие благоприятную основу для формирования высшего состояния сознания.

Действительно, категории свобода, добро, зло, справедливость - это категории ценностные, и они выводят нас к пониманию того, что сведение формирования интеллигентности к ознакомлению с уже готовыми знаниями, идеями, идеологическими принципами, научными законами с целью их превращения в убеждения людей не дает должных практических результатов. В этом случае следует говорить о созидании интеллигентности. В то же время при поиске подхода, как к определению интеллигентности, так и собственно процесса ее становления и выработки у конкретного социального субъекта принципиальным является положение о том, что действия любого индивида опосредуются различными потребностями, интересами, мотивами, в силу чего интеллигентность, реализуясь на уровне конкретного человека, не всегда означает ее идеальное воплощение, что не мешает нам идентифицировать как интеллигентных людей с различным уровнем развития - интеллектуального или эстетического.

Поэтому, рассматривая интеллигентность как идеал, описывая реальный процесс его усвоения человеком, нельзя игнорировать, во-первых, тот факт, что человек - не пустой сосуд, он не пассивно впитывает поступающий к нему идеал, а воспринимает и использует его по-разному, в зависимости от своих индивидуальных свойств. Во-вторых, человек не только усваивает, но и участвует в его развитии, созидании.

Нельзя забывать и о том, что в глубине человеческой души живет потребность и «вечная мечта - пожить по своей воле... И самые красноречивые, самые убедительные доказательства остаются тщетными. Можно «привести человека к молчанию» - даже и доказательствами, хотя, конечно, есть много гораздо более верных способов убеждения, и, как учит история, «умные» доказательства не брезговали никогда никакими союзниками, - но молчание вовсе не есть знак согласия», оно является результатом внутреннего выбора каждого человека. «Разве можно кому-нибудь или чему-нибудь передать свое право на Бога, на душу, на свободу», - пишет далее Л. Шестов.

Эти же мысли получили отражение в трудах И.А. Ильина. В работе «Путь духовного обновления» он писал о том, что внешнее давление, со всеми его угрозами, насилиями и муками, и духовный огонь, во всей его непроизвольности и священной властности, - чужеродны («гетерогенны») друг другу. Эта гетерогенность - закон, который надо продумать и усвоить раз навсегда, поскольку нельзя любить родину и людей по приказу и перестать любить в силу запрета, нельзя творить по приказу и не творить по запрету. «Ни жить, ни творить «за других» нельзя. Жить и творить должен каждый сам. И это удается ему тем больше и тем лучше, чем глубже он укоренится в своем собственном, выстраданном и вымоленном духовном опыте».

Исходя из этого, можно сформулировать предположение о том, что \ смысловой акцент в идентификации интеллигентного человека должен быть сделан не на обязательном воплощении определенного перечня конкретных свойств, (поскольку, как мы уже говорили они постоянно меняются), а на определенном (нормативном) отношении человека к идеалу интеллигентности и к действительности, в рамках которого закрепленные в интеллигентности нормы и ценности служат основанием ориентиров для человека в его противоречивом, изменчивом и многообразном индивидуальным опыте. Это отношение, по сути, представляет собой «механизм» возникновения и функционирования интеллигентности.

Нам представляется, что понимание подобного механизма возможно через раскрытие взаимодействия интеллигентности как ценностного целостного регулятора поведения человека с субъективностью человека, что предполагает рассмотрение данной проблемы через призму диалектического единства объективного и субъективного факторов, которая реализуется посредством нескольких моментов, которые мы и раскроем далее.

- Как мы выяснили, за явлением качественной определенности человека всегда скрывается проблема взаимоотношений человека и общества, проблема включения жизнедеятельности конкретного человека в социальное целое. Интеллигентность играет роль своеобразной готовой формы, служащей для него ориентиром в социальной действительности и определенным образом влияющим на его поведение, и в этом смысле выступает объективным качеством по отношению к отдельному индивиду. Но сама объективность, выступая в своем социальном, моральном, этическом и эстетическом значении, представляет собой отражение собственной общественной природы человека. Делая интеллигентность объектом своих интересов, человек соответствующим образом направляет свою деятельность.

Оценочное действие субъекта - нравится или не нравится, хорошо или плохо - как результат воспитания, культуры, наклонностей, приобретенных или унаследованных свойств, опыта, выступают объективной стороной интеллигентности. Благодаря этому оценивающий здесь не отделен от того, что он оценивает. Человек составляет представление, и все время оценивает, взвешивает, вносит необходимые изменения под влиянием как внешнего, так и внутреннего давления, так как здесь происходит взаимовлияние объективной и субъективной сторон, что приводит к возникновению у индивида чувства ценностного представления по поводу интеллигентности.

Самоценность интеллигентности для человека, как его заинтересованное отношение к миру, представляет собой ту форму отношений, в которых он отражает тенденции собственного развития. В понятиях справедливости или несправедливости, совести или бессовестности человек отражает свое отношение к существующей социальной действительности и противопоставляет ей то состояние, которое должно быть им достигнуто, и которое выступает для него как эталон идеала. И хотя человек сам устанавливает для себя этот эталон идеала, основываясь на том, что им было когда-либо пережито, не стоит забывать о том, что само стремление достичь, добиться чего-то высокого формируется под влиянием окружающей его действительности.

Иными словами эталон имеет не только субъективную основу, но и является объективной стороной бытия, которая не зависит от самого субъекта. Для человека цель предопределена в том смысле, что существуют определенные цели и ценности, представленные заранее в качестве «предустановленной гармонии». Человек выполняет при этом действия, которые оцениваются как вехи жизни, ведущие его к определенной цели, а также, благодаря наличию этой цели, происходит одновременное оценивание и самих действий, направленных на осуществление этой цели. Традиционно считается, что люди как мыслящие, деятельные существа, являются по необходимости «идеалистами»; они постоянно стремятся к чему-то за пределами своего сиюминутного существования. Достижение цели (если человек мыслит свою жизнь в терминах цели) становится желанием, а то, к чему стремится человек, становится объектом желания.

Следует учитывать и то, что человеческая деятельность реализует не заложенную видовым опытом программу, определяемую чисто биологическими потребностями, а предполагает поиск смысла и выработку самой программы как путем свободного выбора одного из возможных направлений и мотивов, так и путем выдвижения новых целей и задач. В любом случае конечная причина человеческой деятельности лежит в самом человеке, в его волении, хотя само воление объективно обусловлено. Реальной основой воли выступает потребность - предметно определенная зависимость человека от внешнего мира, субъективные запросы личности к этому миру, ее потребности в таких предметах и условиях, которые необходимы для нормальной жизнедеятельности. Тем самым воля выступает как стремление и желание, определяемое значимостью вполне определенных потребностей в общей совокупности человеческих потребностей. Но чтобы стать фактором, детерминирующим деятельность, потребность должна трансформироваться в цель, представляющую собой идеальную модель будущего. А идеальная модель будущего составляется из знаний и опыта прошлого, оцененного как положительное или отрицательное, желаемое или нежелаемое.

Идеалы и нормы являются необходимым элементом возникновения, формирования и развития общества. Но это не означает их незыблемости: меняется жизнь, меняются и идеалы, что позволяет говорить об имманентности идеалов тому или иному субъекту. Последнее утверждение логически влечет за собой серьезные мировоззренческие последствия: нельзя провозглашать идеалы вообще. Отсюда следует то, что интеллигентность как идеал предполагает включение тех первичных ценностей, нормативных суждений, принципов, свойств, которые адекватны как человеку, так и человечеству, поскольку интеллигентность включает в себя общечеловеческие ценности. Этим и объясняется объективная значимость следования идеалу интеллигентности для самого существования человечества. Поэтому отправной точкой в формировании интеллигентности могут выступать и выступают не умопостигаемые абстракции, существующие сами по себе, а сущности, раскрывающие взаимоотношения человека и мира.

Следующий фактор - конвенционализм, как общественный договор между субъектами отношений, как предельно нормативное основание поведения и сознания человека. При этом любая ценность рассматривается в едином контексте с обязанностями. Так, Т. Парсонс трактует понятие ценность как обязанность, которая предписывает уважать определенные области свободы других людей, а также брать на себя ответственность за свое использование свободы в таких же пределах. Он объясняет это тем, что, во-первых, в ценностях отражается факт предельного обоснования многих поступков человека правилами, и этот факт находится в пределах ценностного сознания, поэтому в этом случае ценностью как основания (условия) поступка является следование правилу и вообще необходимость следовать определенным правилам.

Во-вторых, правила и нормы проявляются как реальная общность ценностных представлений, когда субъекты основываются в своем сознании и поведении на нормах, правилах, требующих взаимного уважения и соблюдения этических и моральных ценностей. Иными словами, ценности играют роль фундаментальных норм, благодаря которым индивид может осуществить социально одобряемый выбор своего поведения. Здесь необходимо остановиться на таких факторах как интересы и потребности, которые влияют на выбор поведения.

Человек, как и всякое живое существо, направляется в своем поведении потребностями и интересами. Способность удовлетворять потребность, рассматривается как одна из возможных границ определения ценности. Но утилитаризм, при этом не выступает последней инстанций истины, поскольку ценность вещи не всегда совпадает с ее полезностью (ценность жизни человека), кроме того, осуществление ценностей человеком может противоречить его собственным интересам. В аксиологии потребность и интерес тесно взаимосвязаны с ценностями, при этом ценность может выступать как в качестве основной доминанты интересов и потребностей (Сократ, Аристотель, Гегель, Гартман), так и в качестве их результата (Кант, Кьеркегор, Пери). Нам представляется, что в контексте интеллигентности ценность является и целью и результатом должного поведения. Сами интересы, потребности и цели выступают причиной и побудительной силой активности, а не ее основанием, поскольку в их содержании всегда кроется инвариант - предельное ценностное сознание.

- Одним из существенных факторов формирования и функционирования интеллигентности является поиск человеком смысла жизни, который означает не что иное, как ценностно-смысловое освоение и воспроизведение человеческого бытия. При этом смысл интеллигентности состоит в том, что она содержит в себе, в качестве самодостаточного основания, направленность человеческого бытия на реализацию высших культурно-исторических человеческих ценностей истины, добра и красоты. А это значит, что формирование интеллигентности связано с человеческим умом, вернее с его способностью к абстрагированию, идеализации и интерпретации. Идеализация или придание статуса ценности объективно существующему предмету представляет собой мысленное приведение его в зеркальное соответствие с идеей, желанием.

Идеализация предшествует идеации - созданию этой идеи и этого идеального объекта. Сначала появляются идеи - понятия о предметах или явлениях в чистом виде, затем эти предметы наделяются существованием, но не в реальном пространственно-временном, а в над мировом пространстве, то есть в области не доступной эмпирической проверке. Отсюда следует то, что хотя идеализация - это мысленное конструирование понятий об объектах, не существующих в действительности, но эти идеализированные объекты всегда имеют прообразы в реальном мире, которые в действительности могут быть созданы, то есть они реальны.

В результате идеализации образуется теоретическая модель, в которой характеристики оцениваемого объекта или явления, не только отвлечены от фактического эмпирического материала, но путем мысленного конструирования выступают в более выраженном виде, чем в самой действительности. Соотношение элементов идеализированного объекта - как исходные, так и выводные, представляют собой теоретическую основу, которая формируется не непосредственно на основе опытных данных, а путем определенных мыслительных действий с идеализированным объектом.

Применительно к идеалу интеллигентности это означает, что он не может быть выведен (создан) просто путем индуктивного обобщения опыта (группового или индивидуального), а за счет первоначального движения в поле ранее созданных идеализированных объектов, которые используются в качестве средств конструирования и в роли которых выступают такие ценности как: добра, красота, совестливый ум, сострадание и др. Обоснование их опытом превращает их в реальную ценность. Что касается интерпретации, с помощью которой человек полагает перспективу, то есть конструирует, формирует и оценивает мир, то само разумное мышление предстает как «интерпретированное по схеме, от которой мы не можем освободиться» (Ницше) и ценность мира оказывается укорененной в нашей интерпретации. В этом плане интерпретация становится элементом формирования интеллигентности.

В целом «механизм» возникновения и функционирования интеллигентности состоит в следующем: качество интеллигентности появляется и проявляется в многообразных частных онтологиях, которые не только воплощают основные значения ее идеального содержания, но и расширяет «горизонт» интеллигентности, через возобновление и использование ее реально существующих черт. Возникнув как отражение действительности и концентрируясь в индивидуальности, данное качество выступает как основание сознательной деятельности, направленной на переделывание действительности. Изменение же действительности влечет за собой воспроизводство интеллигентности. Основными факторами формирования интеллигентности являются: поиск человеком смысла жизни; конвенционализм; способность к абстрагированию, идеализации, интерпретации; устремленность от настоящего к будущему, в которых соприсутствуют и объективное и субъективное начала.

Данный «механизм», во-первых, позволяет рассматривать процесс формирования интеллигентности как процесс созидания, переживания, а не как следование кем-то и когда-то установленным нормам и требованиям и, во- вторых, подтверждает представление об интеллигентности, как качестве, которое возникает и существует как сгусток общественных связей, устанавливающихся между людьми в процессе ценностно ориентированной деятельности.

Особенность интеллигентности как механизма социального регулирования состоит в том, что она представляет единственный тип социальной регуляции, апеллирующий к личности, принимающей и исполняющей моральные и нравственные требования общества в качестве личностного начала.

http://www.superinf.ru/view_helpstud.php?id=3740