"Человек этот… зародился как раз в начале второго столетия после великой Петровской реформы, в нашем интеллигентском обществе, оторванном от народа, от народной силы… Он ведь в своей земле сам не свой, он уже целым веком отчуждён от труда, не имеет культуры, рос как институтка в закрытых стенах, обязанности исполнял странные и безотчётные по мере принадлежности к тому или другому из четырнадцати классов, на которые разделено образованное русское общество. Он пока только оторванная, носящаяся по воздуху былинка. И он это чувствует и этим страдает, и часто так мучительно… В глуши, в сердце своей родины, он, конечно, не у себя дома. Он не знает, что ему тут делать, и чувствует себя как бы у себя же в гостях. Впоследствии, когда он скитается в тоске по родной земле и по землям иностранным, он, как человек бесспорно умный и бесспорно искренний, ещё более чувствует себя и у чужих себе самому чужим. Правда, и он любит родную землю, но ей не доверяет. Конечно, слыхал и об родных идеалах, но им не верит. Верит лишь в полную невозможность какой бы то ни было работы на родной ниве, а на верующих в эту возможность, – и тогда, как и теперь, немногих, – смотрит с грустною насмешкой" (Достоевский Ф.М. Речь о Пушкине).
"Конечно, остались ещё в эксклюзивном, раритетном варианте истинные интеллигенты советского замеса, но их единичность только подтверждает деградацию в России понятия интеллигент и рождение нового вида интеллигенции интеллигента неинтеллигентного" (Костров А. Неинтеллигентная интеллигенция).
"Человек во все времена – «талант редкий и мучительный». Это собирательный образ интеллигента, созданный народом" (Якунина Г. Мучительный талант - интеллигентность ...).
"... в ментальности, в душе русского человека всегда есть стремление к какому-то высокому моральному идеалу, к каким-то высоким моральным ценностям. Это нас точно отличает, и уверен, в хорошую сторону" (Путин назвал наиболее ярко выраженную черту россиян).
"... семинарии, поставлявшие народу учителей, зачастую не блещущих нравственностью (вот крестьяне и не отдавали детей учиться в школы к пьяницам да «табашникам»)" (Протоиерей Игорь Прекуп, Интеллигенция и Церковь: почему “и”?.
"Любой труженик, являясь крестьянином или рабочим, может быть интеллигентным человеком, тогда как представитель «образованного слоя», не живущий всецело для народа, не знающий его устремлений, его судьбы, не чувствующий его боли, не отвечает понятию интеллигента. Это не более как интеллектуал, brain-worker. Но даже этого названия могут не иметь профессионалы акробаты, лицедеи, которых в последнее время, не задумываясь, стали причислять к интеллигенции.
...
Разумные интеллигенты, в отличие от вечно оппозиционных, пенобурлящих образований, от «людей дела», навязывающих Русскому народу чуждые ему социальные модели, проходят с ним всю длительность страдальческого пути, учась у него. Человек, представляющий собой партию, какое либо отдельное движение, существующее наряду с другими, или только свою персону (негативная самостоятельность), является не более, чем сектантом, и лишь тот, кто представляет Бога, а значит – Симфоническую Личность, является Истинным Интеллигентом. Интеллигентное сектантство – это ветхозаветное столпотворение, разноязычие и взаимное непонимание. Подлинная Интеллигентность – это универсализм, обладание различными языками* для взаимного понимания и всеобщей Гармонии. Интеллигенция в полном значении этого слова – это не просто «люди умственного труда», а Явление Нравственное, это – осмысление Души народа вообще (= Русского народа), Душа же, знающая самоё себя, есть Дух. Народ не знает самого себя, ибо таковое Знание есть Единичное, прерогатива Настоящих Интеллигентов, фокусирующих в себе всю премудрость разлитую в народе.
...
Ублюдочная прозападная «интеллигенция», а точнее – docta ignorantia, не утратила бунтарский дух, только он обратился против трудового люда, потому что этот дух – явление не просто народное (= не простонародное), а про– или анти-народное. Это об этих либералах-предателях чеканит пророческие слова истинно Русский Интеллигент Тютчев:
«Напрасный труд! Нет, их не вразумишь:
Чем либеральней, тем они пошлее;
Цивилизация для них фетиш,
Но недоступна им её идея.
Как перед ней не гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы»"
(ВладиМир, Казачество и интеллигенция как феномены сугубо русские).
"Дело в том, что в числе самых почитаемых в народе всегда были праведники, их разум возвышался над обыденностью, суетностью мира. Нелепо было бы пытаться приписать интеллигентность Иоанну Кронштадтскому или митрополиту Петербургскому и Ладожскому Иоанну, сочетавшим народную искренность, сердечность с высочайшей духовной просвещенностью, исторической образованностью, проницательностью и разумностью. Казалось бы, таких людей и надо бы в первую очередь к когорте русских интеллигентов, но внутреннее чувство отвергает такую возможность. Это другое. Это выше всякой интеллигенции и интеллигентности. Интеллигенция бывает разной и переменчивой, а праведники на века" (Корольков А.А. Власть интеллигенции).
"При всем том уважается интеллигент, его слово, мнение. Искренне уважается. Но, как правило, это человек «залетный» — не свой. И тут тоже то и дело случается обман. Наверно, оттого и живет в народе известная настороженность к «шляпе». Как-то так повелось у нас, что надо еще иметь право надеть эту самую злополучную шляпу Может быть, тут сказывается та большая совестливость нашего народа, его неподдельное чувство прекрасного, которые не позволили забыть древнюю простую красоту храма, душевную песню, икону, Есенина, милого Ваньку-дурачка из сказки…" (Шукшин В.М. Монолог на лестнице).
"Мы ломаем голову, какой он такой, интеллигентный человек? А образ его давно создал сам народ. Только он называет его — хороший человек. Умный человек. Уважительный. Не мот, не пропойца. Чистоплотный, Не трепач. Не охальник. Работник. Мастер" (Шукшин В.М. Монолог на лестнице).
"Народники народа не знали, но его идеализировали и воспевали. Современные буржуа и присоединившийся к ним креативный класс его тоже не знают, но это не мешает им народ презирать. В этом коренное отличие нынешней псевдоинтеллигенции и интеллигенции 19-20го века.
Вот что написал недавно видный демократ Валерий Панюшкин: "Я и народ — мы по-разному едим, по-разному одеваемся, по-разному развлекаемся, по-разному работаем. Любим разное.
Я, например, пью вино, а народ пьет водку (и неизвестно, кстати, что честнее).
Я считаю лакомством устрицы и трюфели (и неизвестно, снобизм ли это мой или развитый вкус). А народ считает лакомством пельмени. Из музыки я слушаю Хейфеца или Гульда, а народ слушает Стаса Михайлова или Ёлку. Когда в музыкальных вкусах я хочу быть ближе к народу, то слушаю Тома Уэйтса — ближе не могу" (Интеллигенция: прошлое, настоящее, будущее. Ч2).
"У всех, кто жалеет о народе, одна вера, и она божественного происхождения, один закон, — правды и человечности" (Боборыкин П. Васидий Теркин).
Начиная с петровских времен, культура образованных слоев была отчуждена от органичной русской православной культуры, которая осталась запечатленной в творческих достижениях прошлого, дух которой сохранялся церковной жизни, в народных массах. Поэтому образованному обществу в России фактически была недоступна и неизвестна самобытность низших сословий и их характер. Попытки постижения характера народа не могли преодолеть пропасть, разделявшую народ и образованные слои, которые приписывали характеру простонародья собственные болезни и пороки."Начиная с петровских времен, культура образованных слоев была отчуждена от органичной русской православной культуры, которая осталась запечатленной в творческих достижениях прошлого, дух которой сохранялся церковной жизни, в народных массах. Поэтому образованному обществу в России фактически была недоступна и неизвестна самобытность низших сословий и их характер. Попытки постижения характера народа не могли преодолеть пропасть, разделявшую народ и образованные слои, которые приписывали характеру простонародья собственные болезни и пороки.
... Наряду с этим образованным слоям присуще агрессивное или презрительное отчуждение от народа, нежелание не только понять народ или служить народу, но и думать об этой проблеме. Эта болезненная защита от экзистенциальной боли, попытки отвернуться от кровоточащей раны выразилась и в снобизме аристократии, дворянства, и в снобизме иного рода у нигилистов" (Аксючиц В. Русская интеллигенция о русском характере).
"Есть консерваторы, которые желают все того же сближения с народом. Они сокрушаются о том, что русский народ русскую «интеллигенцию» не любит. Это не государственная, не объективная мысль; это чисто личное порождение невольного какого-то страха или оскорбленное чувство доброго и честного человека, считающего себя перед «народом» ни в чем не повинным.
С точки зрения государственной надо, напротив того, радоваться, что народ «интеллигенцию» нашего времени не очень любит, что она ему не нравится. Пускай в среде этой «интеллигенции» есть прекрасные и гуманные люди, пусть мы сами принадлежим к ней, все-таки надо радоваться, что эта «интеллигенция» так непопулярна, несмотря на всю теперешнюю гуманность свою.
Радоваться надо этому потому, что идеи и политические вкусы, господствующие в интеллигенции, – все заимствованные, а у народа идеи и вкусы все свои; сближаясь с народом, мы только вредим ему; вредим не в том каком-нибудь грубом смысле, что мы его обманываем или грабим или можем отстранить его от каких-нибудь вещественных благ, а в том более важном смысле, что мы почти нечаянно учим его европейству и не можем не учить, потому что сами до сих пор выдумать ничего не были в силах и в деле творчества национального стоим гораздо ниже азиатских народов: индусов, китайцев, мусульман, у которых все почти свое.
Поэтому польза (или даже спасение наше) – не в смешении с народом и не в практическом каком-нибудь с ним соглашении, а в сходстве с ним, в некотором, так сказать, подражании ему.
... Поэтому говорю: тот, кто понимает, до чего дорог культурный, национальный стиль для нашего государства, до чего спасительно может быть теперь для славянства постепенное свержение умственого ига Европы, тот должен желать не дальнейшего влияния «интеллигенции» нашей на простолюдина русского, а, наоборот, он должен искать наилучших способов и наилегчайших путей подражания мужику" (Леонтьев К. Как надо понимать сближение с народом?).
"Человек, который думает только о своих личных материальных интересах, неприятен душе крестьянина. Его симпатии на стороне живущих по совести, справедливости, простоте душевной. Классическая русская сказка о трех братьях - двух умных и третьем дураке - кончается моральной победой бессребреника, нестяжателя, простодушного младшего брата-"дурака" над материализмом и практической мудростью старших братьев. Русский человек осуждает неправедное богатство, как и любую другую форму паразитизма. С его идеалом скромного достатка больше согласуются бережливость и запасливость" (Энциклопедический словарь русской цивилизации. Толкование НЕСТЯЖАТЕЛЬСТВО).
"... ни для кого не секрет, что российский интеллигент, особенно интеллигент столичный, зачастую относится к своим менее образованным согражданам нелояльно - иногда с презрением, иногда с отвращением, а то и со страхом - его отвращение к некультурным слоям общества всегда оставалось и остается частным делом отдельного человека. Более того - в нашем общественном сознании образование и интеллигентность никогда не являлись ни поводом для гордости, ни признанным источником превосходства над окружающими" (Фрумкин К. Снобизм и его проявления).
"Да, русская интеллигенция никогда не знала, да и знать не могла своего народа, ибо жила не его, а своей жизнью. Более того, она, навязывая народу свою заботу, не пыталась даже защищать его каждодневные насущные интересы не только потому, что не имела о них представления, но главным образом в силу своих собственных взглядов на народные нужды. ...
Д. С. Мережковский ... пытался расшевелить своим воспаленным нетерпеливостью журналистским пером народ, не умея понять глубинных, основополагающих начал русского характера: терпения, смирения и покорности; ему неведомо было, что это не рабьи, а божеские черты, а потому грех обращать в недостаток то, что является достоинством" (Романовский С.И. Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции).
